— Вон там еще висят, — ледяной указал куда-то в сторону, — штук десять, наверное.
Мы направились туда. Потом к следующей грозди, и так дальше по кругу. В склепе воняло паленой тухлятиной так сильно, что уже начало щипать глаза и першить в горле. Как в старые добрые времена, когда у барьера приходилось зачищать подземные гроты. Ненавижу этот запах.
Обратно мы вернулись, когда с коконами было покончено. Меня мотало, будто я был пьян. То ли от того, что резерв снова выпотрошил, так толком и не восстановившись после прошлого раза, то ли от того, что Ксана влила в меня какую-то непонятную магию, когда заставила огонь позеленеть.
Так или иначе, но я устал. Смертельно. Джера тоже поматывало из стороны в сторону. Повторная зачистка этого проклято подземелья далась нам непросто.
— Будто снова на службе оказались, — хмыкнул он, осматривая то, что осталось от уродливых зародышей.
— Один в один, — я усмехнулся, — вроде все. Пора возвращаться. Где Ксанка?
Действительно, где она? Тут же стояла, рядышком.
Обернувшись, я заметил ее рядом с черной лужей на полу.
— Эй! — заорал во весь голос, когда заметил, как она руку тянет, — не тронь!
Ксана замерла, медленно подняла голову и посмотрела на меня. Я не помнил, какие глаза у нее были до этого, но сейчас они светились нестерпимой зеленью.
— Не смей! — снова окликнул, когда увидел, как она опускается на колени рядом с трепещущим, пока еще закрытым, проходом. — это опасно!
Она никак не отреагировала, на мое предупреждение.
Прикоснулась.
Черная, липкая, как мазут жижа, тотчас обвила ее запястье и дернула на себя. Ксана едва не повалилась ничком в черноту, но удержалась.
Дура! Засосёт ведь!
Снова рывок, и рука ушла в темноту почти по локоть.
Я со всех ног бросился к ней, но не добежал. С размаху налетел на невидимую преграду.
— Что ты творишь? — от злости кулаком ударил по прозрачной стене, и в сторону пошли зеленые разводы, как круги по воде, от брошенного камня.
— Ксана!
Она глянула на меня снова. Чуть насмешливо, даже ласково.
А потом запела.
Это даже не песня. Мотив, напеваемый сквозь стиснутые зубы.
Без слов. Но от этих звуков внутри узлом все стянусь.
Будто голоса звериные, тихие, мелодичные, отзывающиеся в каждой клеточке, вытаскивающие на поверхность то, что скрыто — дикое, первобытное, кристально чистое в своей ярости.
Я не мог пошевелиться. Только глаза скосил в сторону, на Джера. Он тоже стоял, как истукан возле невидимой стены. Смотрел. Слушал.
Да что это за чертовщина?
Черной луже песня не понравилась. Поверхность пошла пузырями. Они лопались, разбрызгивая во все стороны ядовитые брызги. Среди пузырей проступали чьи-то морды, тела, конечности. Твари рвались в наш мир, но не могли пробить тонкую, как пленка, завесу.
А Ксана все пела. Громче и громче. Пока эти странные, гортанные звуки не заполнили все вокруг, отражаясь от обожженных камней, уходя в бесконечность.
Ей было больно. Я видела, как она морщилась, когда вокруг руки пузырей становилось больше. Что-то, спрятанное от посторонних глаз, сжимало ее, давило, пытаясь утянуть за собой. Ксана дрожала, но продолжала сидеть, склонившись над зловещей жижей.
Дурочка. Беги!
Но я знал, что она не побежит, доведет дело до конца, чего бы ей это не стоило.
Я никак не мог понять в чем смысл ее действий. И подойти к ней не мог, чтобы оттащить от этого болота — преграда на моем пути стояла на смерть. Я пытался ее сжечь — ничего не выходило, огонь гас, словно из него все силы высасывали.
Ксана дернулась, зажмурилась, сморщив нос. Наверное, от боли, но петь не прекратила, а потом начала медленно вынимать руку. Мне подурнело, когда увидел кожу, исполосованную когтями, отпечатки зубов, похожие на воронки, ярко-алую кровь, смешанную с чернотой.
Здоровой рукой она начала сгребать пыль и пепел, а вместе с ними и черные края. Лужа уменьшалась на глазах.
Твари в Запределье бесновались, чувствуя, как зарастает, затягивается тонкое место. В сантиметре от невесты, в тщетных попытках разорвать преграду, поднялась страшная голова с беззвучно разеваемой пастью и потянула к девушки свои отростки. Ксана даже не сдвинулась, только руку на голову положила, и легко, не напрягаясь, запихала чудовище обратно, будто кота, пытающегося вылезти из лукошка.
Я уже не дергался. Еще никогда в жизни мене не доводилось такого видеть, и вряд ли доведется. То, что делала эта странная девица из захудалого Боунса, просто не укладывалось в голове.
Тонкое место, почти прорыв, который был головной болью на протяжении многих десятков лет исчезал. Исцелялся. Благодаря ей.
Когда от лужи осталась лишь горстка пепла, величиной с ладошку, песня прекратилась.
— Теперь все, — Ксана легонько подула, и он разлетелся в стороны, — проход здесь больше не откроется.
— Никогда? — уточнил Джер сдавленным голосом. Я-то вообще говорить не мог — голос пропал.
— Не на нашем веку, точно, — она вымученно улыбнулась и через силу поднялась на ноги. Зеленые глаза потухли, по коже разлилась молочная бледность, да и вся она как-то осунулась, потускнела. Потом и вовсе охнула, тяжело опускаясь обратно на землю.
Невидимая преграда задрожала, пошла рябью, а потом и вовсе исчезла, и я бросился к ней.
— В лазарет срочно, — подхватил ее на руки и ринулся к тому месту, где был проход в Раллес.
— Не надо в лазарет. Пожалуйста, — прошелестела она, прикрывая глаза. — отнеси меня туда, где земля дышит. В лес.
Я ни черта не понимал, зачем это нужно, но сделал так, как она просила.
***
Я раздраженно дернул воротник рубашки, который настойчиво пытался меня задушить, и преисполненный самых дурных предчувствий вышел из своей комнаты.
Меня ждали родители. Для серьезного разговора. И я даже знал какого именно. Отбор закончился, все испытания пройдены, победительница определена, а это значит, что хана моей свободе.
Хана.
Сейчас мать с отцом возьмут меня под белые рученьки и потащат прямиком под венец, а там, кровожадно потирая лапки, меня уже поджидает она.
Ксана.
Ведунья.
Кто бы мог подумать, что в ее руках окажется редчайший дар. Я вот точно такого предположить не мог.
После того, как разрыв был закрыт, я отнес ее в лес, как она и просила. Положил на траву, ожидая какого-то чуда, а она просто свернулась в клубочек и заснула. Да так, что не добудишься, а я сидел рядом и не понимал, что вообще происходит. Как это вообще возможно, что маги Раллеса десятилетиями охраняли город от прорыва, а она просто взяла и закрыла его, смела ладонью, будто кучу старого мусора? В голове не укладывалось.
Впрочем, мое любопытство вскоре было удовлетворено. Спустя пару часов Ксанка пришла в себя, поднялась на ноги, кряхтя как старая бабка, и сообщила, что теперь можно возвращаться домой и поспать в нормальной постели. Я был не против — глаза слипались, и вообще держался в вертикальном положении чисто на упрямстве.
В замке нас уже встречали. Джер успел рассказать наместнику, о случившимся в подземелье, поэтому за Ксаной пришла подлунная провидца Раллеса. Лично. Чего вообще в принципе на моей памяти не случалось. Кластея сидела в своей башне и никогда не спускалась, общаясь с остальными через своих верховных — Эрину и других.
Ради Ксаны она сделала исключение. Взяла победительницу отбора за руку и увела собой, в туманную башню.
А спустя час мы обо всем узнали.
Ксана оказалась ведуньей, природницей. Той, что бережет жизнь. И твари, которых мы вылавливали в городе, шли именно за ней. Потому что боялись, потому что знали, что она единственная, кто может закрыть дверь между мирами.
Крайне редкий дар. Последним человеком, котороый им обладал, была сама Альшана, создавшая печать, способную удержать тварей в Запределье. Ксана пошла еще дальше. Закрыла проход, избавив город, да и всю Туарию от головной боли.