После реки я не поехала сразу усадьбу, а свернула в знакомый подлесок. По земле сплошным ковром стелилась земляника, яркая, сочная, таящая на языке немного кисловатыми брызгами. Я набрала ее целую горсть, а потом неторопливо съела, устроившись на трухлявом березовом пне.
И лишь когда солнце начало клониться к закату, решила, что пора возвращаться домой.
…А там меня ждал сюрприз.
Высокого чубарого жеребца я заприметила еще издали. Статное животное никак не вязалось с нашей глубинкой. Здесь каждая лошадь — работяга, а вот таких длинноногих да с лоснящимися боками, в Боунсе отродясь не было. Похоже, к нам пожаловали большие гости.
Я узнала этого жеребца.
От волнения задрожали поджилки, а сердце бешено застучало в груди. С каждым шагом все сильнее и сильнее.
Неужели он приехал?
В доме стояла тишина. На обеденном столе я нашла записку, написанную рукой матери «Сегодня собрание Клуба. Отец повез меня в город. Не скучайте»
Мы остались вдвоем с Илоной?
В груди сдавило от неприятных предчувствий. Где сестра? И куда запропастился белобрысый? Внутри шевельнулась доселе дремавшая ревность. Я очень живо вспомнила слова старой Ромерты о том, что ее дорогой внучок любит женщин. Практически без разбора.
Илону всегда все любили. В отличие от непутевой меня, она умела очаровать одной улыбкой, одним взмахом ресниц.
Преисполненная самых дурных подозрений, выскочила из дома и не раздумывая припустила по узкой дорожке, петляющей между хозяйственных построек. Не знаю, какая сила вела меня вперед, но я безошибочно шла туда, где находился мой несостоявшийся жених и дорогая сестрица.
Я обнаружила их в старом саду. Сначала хотела выскочить, но в последний момент остановилась, а потом и вовсе шагнула за покосившуюся яблоню и, придавшись к шершавому стволу, стала наблюдать.
Они неспешно прогуливались по дорожке и мило разговаривали. Илона просто светила от восторга и, разве что хвостом перед ним не мела, как счастливая собачонка.
Блондин выглядел довольным.
Не знаю, зачем он сюда пожаловал, но вряд ли по причине того, что соскучился по самке живоглота, как он совсем неласково назвал меня в подземелье.
Хитрая сестра споткнулась, и, конечно же, галантный кавалер поймал ее тщедушное тельце, не дав повалиться землю. Она кокетливо опустила взгляд, а аппетитные щечки весьма правдоподобно залились очаровательным румянцем.
— Простите, я так неуклюжа, — пролепетала она, скромно потупив взор.
— Ничего страшного.
— Вы не возражаете, — сестра взяла блондина под локоть, и я заметила, как по ее губам скользнула торжествующая улыбка.
Я плавно отступила в тень, ни единым звуком не выдав своего присутствия и продолжая наблюдать за парочкой. Илона вцепилась в него как клещ, включив на полную все свое девичье обаяние. Ей было плевать, что он приехал не к ней, а ко мне. Алчный горящий взгляд, в котором сквозило безумное желание заполучить огненного мага.
А Нольд… Надо же до разговоров со мной он так и не снизошел, разве что пугал да обижал, а с ней — сама вежливость. Если бы я рядом с ним споткнулась, он бы назвал меня неуклюжей коровой, а Илоне лишь ободряюще улыбался.
Что ж, ему всегда хотелось видеть рядом с собой маленькую изящную статуэтку, а Илона прекрасно подходит на эту роль.
Совет да любовь. Каждый делает свой выбор сам. Сын наместника никогда не выбирал меня.
Пусть так.
Я тоже сделала свой выбор.
Развернувшись на пятках, я бесшумно пошла прочь, больше ни разу не оглянувшись и ни о чем не жалея. У меня свой путь, и похоже, настала пора отправляться.
Через черный ход я зашла в дом, на цыпочках поднялась на второй этаж и юркнула в свою комнату.
Времени на сборы не было, да я и не собиралась ничего с собой брать. Просто переоделась в дорожный костюм, собрала в тугую косу еще влажные волосы, сунула теплый плащ да смену белья на дно заплечной сумки, туда же положила немного золота. На пороге остановилась и, немного поколебавшись, все-таки оставила записку родителям. Всего пару строк, о том, что я их люблю, со мной все хорошо, и чтобы они не волновались. Свернутый пополам лист положила на подушку и тихо вышла.
Оказавшись на улице, я даже не посмотрела в сторону сада, где остались Нольд с сестрой, и пошла совсем в другую сторону. По неприметной тропке обогнула дом, перелезла через изгородь и быстрым шагом направилась в сторону города.
Там я купила крепкого, покладистого жеребца, мелочи необходимые для долгого путешествия и зачарованный бездонный мешочек, в который переложила все ценное.
Темнота меня не пугала, да и времени лишнего не было, поэтому еще до того, как солнце поцеловало горизонт, я уезжала из Боунса.
Стоило мне только сделать первый шаг, как в голове все прояснилось. Я знала куда мне надо ехать. На юг. К Барьеру. Именно туда рвалось мое измученное сердце
***
Точная дорога до Барьера была мне неизвестна, да и картой я не обзавелась, поэтому пришлось просто положиться на свое чутье и продвигаться на юг, стараясь держаться больших трактов, но не особо попадаться на глаза случайным путникам. Мало ли что что в дороге может случиться.
Порой на пути попадались маленькие уютные городки, размером в половину Боунса — там я останавливалась с удовольствием, иногда задерживаясь не только чтобы провести ночь, но, и чтобы погулять пару часов, а иногда встречались мрачные поселения, к которым даже на пушечный выстрел было страшно подъезжать. В такие дни я предпочитала ночевать в лесу. Выбирала уютную поляну, разводила костер и спала, завернувшись в теплый плащ. Не знаю почему, но путешествовать одной мне было совсем не страшно. Может оттого, что после побега из дома во мне разлилось какое-то странное умиротворение, а может потому, что была уверена — ведунья за себя всегда сможет постоять.
Я много думала. Когда ехала верхом, рассеяно оглядываясь по сторонам, или когда лежала у костра и прислушиваясь к звукам ночи. Знания появлялись отрывочно. Сами по себе. Из ниоткуда. То вспыхивая ярким пламенем, то плавно всплывая на поверхность сознания.
Провидица в Ралессе рассказала мне, что ведуний не учат. Во всей Туарии не найдется такой академии, где бы могли объяснить, что к чему и научить применять свою силу. Слишком редкий дар, слишком мало информации. Нет ни книг, ни записей, по которым можно было бы обучаться. Да и не нужны они. Все что нужно у ведуньи есть от рождения. В сердце, в душе, в памяти прошлых поколений, которая дремлет до поры до времени, просыпаясь лишь если того требуют обстоятельства, а если уж она проснется, то надо просто слушать, что подсказывает сердце. Именно так я и закрыла прорыв: не понимая, что делаю, просто открылась, отдалась во власть стихии, зародившейся внутри меня.
Так странно… Я могла всю жизнь прожить, так и не узнав, что во мне скрыто, но судьба распорядилась иначе. Я попала на отбор. По чистой случайности проскочила туда вместо сестрицы и оказалась вплотную к Академии. Именно из-за близости разрыва сила ведуньи начала просыпаться.
Вот так. Все просто и одновременно до бесконечности сложно. В мире должен быть баланс. Если есть зло, то значит появятся и силы, способные с ним бороться.
Тот день, когда мне так отчаянно хотелось попасть в Академию, когда я шла, превозмогая саму себя, стал точкой отсчёта. Чем ближе я подходила к старому замку, тем тоньше становилась грань, скрывающая дремлющую силу. И когда расстояние между мной и местом прорыва сократилось до минимума, эта грань сломалась. Тогда мне было невдомек, но в один миг я превратилась из обычной Ксанки в ведунью, единственную во всей Туарии, и что обратного пути для меня нет.
С того самого момента у неудачницы Ксанки был свой путь, который манил, звал, настойчиво подгоняя вперед. Как черные твари рвались в наш мир, так и я рвалась сделать все, чтобы усложнить им задачу. На этом фоне все остальные проблемы меркли и теряли свою значимость. И отбор, и злая сестра, и даже то, что родители оказались неродными.