Кралина, доев порцию картошки с незамысловатым овощным салатом, размякла на стуле. Дариана впервые видела соперницу в расслабленном состоянии, да и сама чувствовала хмель в голове, все-таки они на двоих выпили целую бутылку. Немолодая женщина-ордовик в цветастом переднике молниеносно убрала со стола, подала дымящийся чайник, дарящий приятный запах трав, и удалилась.
— Скажи, мне, — Лина по-хозяйски разлила чай и подвинула одну чашку Даше, — ты действительно хочешь стать правящей триасой?
Наследная Рау оглянулась, чтобы убедиться, что их беседу не снимают визерокоптеры и не слушает хозяйка домика.
— Я чувствую, что должна ею стать. — Дариана сделал глоток, обжегший горло и тоже откинулась на высокую спинку стула. Алкоголь туманил разум и делал тело ватным.
— Почему? — усмехнулась Кралина и вскинула бровь. Старшая Рау действительно была серьезной соперницей, но триаса Кей не услышала в ее словах огня, которым горела сама.
— Это сложный вопрос, — девушка улыбнулась, — кажется, что серьезно на роль жены Веллингтона можем претендовать только мы вдвоем. Вопрос лишь в том, кто из нас этого хочет больше.
— Согласна. — Кралина вдохнула яркий аромат чая и довольно улыбнулась. — Я изначально всерьез восприняла только тебя и Марилену. Правда, потом убедилась, что твоя сестра полная пустышка, уж прости за откровенность. — Улыбка превратилась в ехидную усмешку. — Пересеклась с ней в Армине.
Дариана чуть сморщила нос, но рассказывать про открывшиеся подробности ее родства с Машей пока не собиралась. Все же первой эту новость должна узнать не Кралина.
— Кстати, ты посещала Армину? — Раскрасневшаяся триаса Кей в упор посмотрела на собеседницу.
— Не успела, думаю, это моя следующая фация.
— Тогда советую тебе зайти в угодье мученицы Фенарии, она на протяжении всей войны не покидала своих земель, из всего семейства выжила одна и каким-то чудом сохранила главную особенность владений. В ее угодье ты сможешь увидеть наиболее вероятное будущее. Почему такое сложное определение? — Кралина усмехнулась, глядя на застывший вопрос в глазах Дарианы. — Мы сами выбираем свою судьбу, но, побывав у Фенарии, возможно, ты захочешь иного развития событий. Сейчас ты идешь одной дорогой и в Армине увидишь, к чему тебя приведет выбранный путь. Понравится результат — хорошо, не понравится — у тебя еще есть шанс все исправить. Я уже зашла и четко знаю, какой дорогой идти дальше. И не отдам тебе Веллингтона! — Кралина со звоном бухнула цветастую чашку о блюдце и наклонилась вперед. — Он достоин любви, достоин понимания, и только я, прошедшая с ним войну рука об руку, смогу разделить боль, терзающую ночи напролет, понять, как ноет душа за разрушенный континент, подставить крепкое плечо и не дать сломаться после всего пережитого. — Девушка сжала кулаки, глаза блестели, дыхание срывалось. — Что ты знаешь об отчаянии, которое нам пришлось испытать после потери сильнейших триасов, о метаниях и мучениях в поисках решений сложнейших задач по освобождению Семигорья?
— Ничего, — прошептала перепуганная Даша, качая головой.
В Кралине говорил алкоголь, он заставлял выплеснуть наболевшее наружу, и Дариана понимала, что во всей этой пламенной речи совершенно нет места для Трея.
— Почему я, находясь все самое трудное время рядом с Вэллом, сейчас должна отдать его девчонкам, ни разу не вышедшим на поле боя в силу возраста, или тебе, просидевшей всю войну на курортах внешней стороны Земли? Почему он уже провел столько индивидуальных встреч, а со мной так и не поговорил?! — Задетая до глубины души Кралина не на шутку разозлилась. — Мы все вернулись с войны с увечьями, моральными и физическими, кто-то справляется с этим, кто-то только делает вид, что справляется. — Она откинула с правого плеча черный низкий хвост, прикрывающий ухо, оголяя криво обрезанную мочку. — Смотри, это отметина одного из близнецов Дре, он захотел, чтобы я помнила о нем всю оставшуюся жизнь. — Триаса недобро засмеялась. — Меня и мою преданность Семигорью он тоже запомнил навсегда.
Девушка устало прикрыла глаза ладонью и тяжело задышала.
— Ты любишь Веллингтона? — робко спросила пораженная Дариана. Кралина виделась такой сильной, такой мужественной, а на самом деле оказалась раненой птицей, прячущейся за маской величия.
— Война выжгла все слабости, заставила надеть непробиваемый панцирь. Я видела, как Трей и Эрни оплакивали Яримину, как ошибались в бою одержимые чувствами, и приказала себе забыть, что такое любовь, не позволять обстоятельствам задавить меня. Тогда я была воином, и от моей силы и правильности действий зависел исход войны. А теперь все изменилось…