Извинившись и сказав, что хочет подышать воздухом, она вышла на террасу.
Солнце уже совсем село. Колышущиеся под легким ветерком фруктовые деревья были укутаны вуалью лунного света. Пахло нежными весенними цветами, которые уже почти закончили свое цветение, уступая место летним собратьям. Пели цикады.
Агата хотела насладиться тишиной и ночной прохладой, но вместо этого замерла, подойдя к каменному бортику террасы. Снизу из цветника, доносились странные чавкающие звуки. Будто, кто-то кого-то жрал.
Сердце Агаты екнуло от страха, но любопытство быстро побороло испуг, и она склонилась вниз, перегнулась через бортик и привыкшими к темноте глазами вгляделась в заросли мачехиных роз и тут же не выдержав заорала.
— Агата, что случилось?! — на террасу выскочил отец, а следом за ним и граф Дурине.
Канделябры с зажженными свечами, которые они держали в руках осветили террасу и цветник, где прижавшись друг другу стояли до смерти перепуганные Нестор и Вероника.
Никакого скандала не случилось. Граф Дурине и Нестор сразу же уехали, Веронику и Агату спровадили в их спальни, а генерал Аркатау еще долго сидел в гостиной докучая отцу и старому барону разговорами.
Выглядывая из окна башни, где располагалась ее комната, Агата следила за тем, как его карета, запряженная двумя грациозными голубыми ферналями, купленными когда-то в питомнике отца, отъезжает от поместья.
Скинув домашние туфли и ступая, как можно тише по дощатому полу, Агата выскользнула из спальни, спустилась вниз и подкралась к кабинету из которого доносились родительские голоса.
— Что сказал граф Дурине? — поинтересовалась мачеха.
Выглядывать из-за угла Агата не решилась, но была уверена, что та сидит в своем любимом кресле, напоминавшем трон.
— Ничего, — ответил отец. — Да, и что тут скажешь? Завтра на рассвете я уезжаю в столицу, чтобы доставить ферналей к императорскому двору, а как вернусь, встречусь с ним и мы все обсудим.
— Достопочтенный Нестор скомпрометировал Веронику.
— Не совсем. Кроме меня, графа и Агаты их никто не видел. Разумеется, что все мы будем молчать.
— Бедная девочка, места себе не находит. Я еле уложила ее спать. Пришлось даже напоить ее травяным отваром, — сказала мачеха притворно огорченным тоном. — Надо обручить Веронику с Нестором, чтобы как только он закончил обучение они поженились.
— Мы давно уговорились о том, что Нестор женится на Агате, — заметил отец.
— Когда это было! Видишь же, как все обернулось, — судя по звукам мачеха поднялась с кресла и расхаживала теперь по комнате. Каблуки ее туфель отбивали барабанную дробь по каменному полу. — Я допросила слуг, и некоторые из них тоже уже видели их вместе. Это значит, что скоро слухи поползут по всей Арлее. Я не могу допустить, чтобы мою дочь опозорили!
— Так они, что, получается, не в первый раз такое устраивают, раз их и слуги уже успели заметить? И что же это твои слуги раньше молчали?!
— Какая разница, сделанного уже не воротишь. Мы должны обручить Нестора и Веронику! Это ничего не изменит, вы с графом в итоге все равно породнитесь, так какая разница, какую из дочерей нам выдать за его сына?
— А как же Агата? За кого теперь отдать ее?
— За генерала Аркатау. Он бездетен и ужасно богат.
— Да, он же старше меня!
— Ну, всего то на пять лет…
Не было нужды слушать, что еще скажет мачеха. Все равно, она добьется своего, как всегда и бывало. Дело, можно сказать, было решено.
Развернувшись на носках, Агата бросилась прочь по коридору. Глаза ее жгли злые слезы и стоило ли говорить, что пока она добралась до спальни, они не только не перестали, но полились еще сильней.
Глава 4. Дорога и гостиница
На этот раз Агате не надоело рыдать, ни когда она добралась до своей спальни, ни когда стоявшие в комнате свечи догорели почти до конца, оставив лишь чадящие огарки. Она плакала горько и почти безумно. От слез у нее трещала голова, а щеки и нос покраснели и распухли.
Дело было не в том, что она любила Нестора, а в том, что уготованную для нее судьбу, с которой она смирилась и на которую была согласна, вырвали у нее из под носа, взамен подкинув другую, в сто раз худшую.
Мачеха была права в том, что генерал Аркатау был чудовищно богат, но также он был уродлив, и казался Агате непримиримо старым. Ей было тошно от одной мысли о том, что его скрюченные пальцы с пожелтевшими ногтями будут касаться ее тела, лица и волос. Она не представляла себе о чем бы они могли говорить, да и вряд ли у них нашлись бы общие темы для разговора, а еще, как-то раз в городе, она видела, как генерал огрел хлыстом ферналь, когда его карета застряла на узкой дороге.