Рина фыркнула и расправила угол будущего чертежа, подперев его выдернутой из волос заколкой.
- С каких это пор тебя напрягает учеба? Я думала, тебе это в радость.
- Было, - Томас вытащил стопку учебников из рюкзака. - Но сейчас стало скучно. Наша программа - отстой. Травы, зелья, зелья, травы. «Возьмите лапки стрекозы, смешайте с глазами ящерицы и экскрементами жирафа, и будет вам счастье!»
Он так качественно скопировал голос учителя по Зельям, что Рина расхохоталась и чуть не упала со стула.
Наконец, просмеявшись, она поинтересовалась:
- А разве ты не мечтал стать целителям в детстве?
Томас помотал головой:
- Неа. Моя мечта была другой, только вот сил не хватило. Смотри, что покажу.
Он огляделся по сторонам и, убедившись, что в зоне видимости студентов нет, положил раскрытую книгу на свои колени. Сделал глубокий вдох и поднял ладони над ней. Пришлось подождать несколько секунд, после которых страницы зашевелились под прикосновениями пальцев. Сначала одна страница приподнялась. Следом за ней зашевелилась и другая. Казалось, будто их перелистывает порывом ветра, но окна в библиотеке были полностью закрыты.
Рина ахнула.
- Ты многогранник! Стихиец, да?
Томас открыл глаза и шикнул на нее, осматриваясь.
- Я хотел на Факультет трех стихий. Мой отец - опытный стихиец, в моем городе он лучший повелитель воздуха. Я мечтал стать таким, как он.
- Но что случилось?
Парень наклонился, будто боялся, что их услышат.
- Не знаю. На Вступительных Испытаниях я попытался создать воздушную воронку, но воздух не поддавался. И тогда мне принесли раненую жабу. Знаешь, такую, сморщенную. Я слышал, ее дают всем поступающим для проверки.
- У меня была змея, - сказала Рина. Они с Томасом синхронно сморщились, вспоминая.
- Не знаю, кому повезло больше. Так вот, я излечил жабу - меня записали в целители. Как только я вышел за дверь, то смог потоком воздуха распахнуть окно! Тогда во мне было много сил, а сейчас они утихли. Скоро совсем ничего не останется.
Томас с грустью посмотрел на свои ладони. Рина почувствовала приступ злости на Академию, директрису Додд и Совет, который проводит Вступительные Испытания.
- Ладно, - сказал парень, видимо, не желая возвращаться к теме. - У нас много работы.
Он уселся напротив Рины за стол и взял в руки карандаш.
Девушка несколько секунд рассматривала его лицо, пока не уловила движение у дальних стеллажей. Черная тень вышла из темноты - медленно и бесшумно. Рина затаила дыхание, вдруг от страха сжалось сердце и пересохло в горле. Но тень оказалась Маркусом - старостой заклинателей, который прошел мимо их стола к выходу, держа в руках лишь свою трость.
Девушка перевела взгляд на окно и направила поток воздуха внутрь себя, замедляя разбушевавшееся от страха сердцебиение.
Солнце садилось, и небо из ярко-голубого стало бледно-синим.
* * *
Башня заклинателей была холодной и очень темной. На каждом этаже располагалось одно окно, да и то небольшое. Если днем солнечный свет хоть как-то освещал узкие коридоры и старую лестницу, то по вечерам, когда небо темнело, ходить здесь можно было только с фонарем или свечой.
Но Маркусу не нужна была свеча. Как-то так сложилось, что он за пять лет приспособился жить в башне и научился видеть сквозь темноту. Он спокойно ходил здесь ночью - должность старосты обязывала, - и, встретив его, спокойно выходящего из-за угла, младшекурсники пугались, заходясь в криках. Это немного забавляло Маркуса, хотя он знал, что смеяться над таким - грубо.
Мама в детстве учила его доброте и заботе о других, а потом он поступил на Факультет заклинателей. С тех пор он ее не видел. Заклинатели, как и волки, никогда не покидали Академию, даже во время каникул. Им разрешалось обмениваться письмами с родными, а в остальное время школа стала их домом. Кто-то не мог с этим смириться, сдавался, шел на отчисление. Кто-то вообще не мог вынести будней заклинателей, словно в этом было что-то трудное.
Маркусу снились мамины глаза один или два раза в год, в остальное же время он был спокоен.
Он поднимался на свой этаж, когда услышал шорох у основания лестницы. Замерев на ступеньках, парень напрягся, прислушиваясь. Тонкие бледные пальцы сжались на рукоятке трости. Сначала он был уверен, что ему померещилось - один голос был мужским, а второй женским. Но в такое время здесь не ходили учителя, а студенток-заклинательниц не существовало в природе. Иногда парни приводили себе в компанию лис или кройщиц из старших курсов. Маркус закрывал глаза на то, чем они там занимались, лишь следил, чтобы девочки ушли до рассвета.