- Тогда пойди и сотри всех соперниц в порошок!
* * *
Габриэль никогда не чувствовал себя в своей тарелке на балах.
На нем хорошо сидел черный смокинг, оттеняя кожу, он умел вести себя так, что люди слушали и смотрели на него, открыв рты. Он мог улыбаться, когда это было необходимо, и отворачиваться от неугодных, если требовалось. Он все это умел с детства, но внутри каждый раз отсчитывал минуты до конца, надеясь, что это поскорее закончится.
Вот и сейчас. Зал был украшен слишком уж вычурно - летающие под потолком шары, бесконечный шелк и разбросанный повсюду серпантин никак не соответствовали тематике Жатвы, но он пришел сюда не для того, чтобы придираться к мелочам. От него кое-что требовалось - выбрать из тридцати кандидаток десять. Так сказала Вероника.
- Этой директрисе Додд вообще можно хоть что-то доверить? - сестра поправила кружевные рукава своего платья и скептическим взглядом осмотрела зал. Потом взяла Габриэля под руку, словно тепло его тела могло ее успокоить.
Он отвернулся.
- Какая разница? Все это продлится пару часов, так ли важны формальности?
- Оглянись вокруг, Гейб. Здесь представители Совета, уважаемые профессора из других Академий и твой учитель магии, помнишь его?
Габриэль прекрасно помнил учителя Рейеса. Он был очень стар, поэтому пару лет назад его насильно попросили освободить пост. В те годы, когда Габриэль сам был студентом Академии, именно мистер Рейес был настолько строг с ним, что в результате создал непоколебимого, сильного заклинателя, одного из самых сильных на своем курсе. Видимо, его пригласили в знак уважения. Директриса знала, насколько важным для Габриэля является этот вечер.
- Как мило, - холодно ответил он, подхватывая два бокала с шампанским с подносов проходящих мимо официантов. - Может, они еще и дедушку Финна привезли? А что, гулять, так гулять.
- Не ерничай. Тебе хотели сделать приятно.
- Я никак не пойму, Вероника, тебе нравится вечеринка или нет?
- Это бал, - он посмотрела на него. - На вечеринку я бы надела более удобное платье.
На балконе, к которому вела красивая, расписанная вручную лестница, оркестр тихо играл неназойливую мелодию. Постепенно зал наполнялся людьми. Некоторые кандидатки уже явились под руку со своими ухажерами. Пока Габриэль стоял в стороне, искусно спрятавшись за одной из колонн, Вероника называла ему какие-то женские имена, говорила, с какого факультета эти девушки. Имена тут же вылетали из его головы, как и однообразные, скучные образы. Он запомнил внешне пару волчиц, на самом деле, они были самыми примечательными. Но в остальном никто не цеплял его взгляд.
В какой-то момент профессор Рейес нашел его взглядом и махнул, призывая подойти к себе. Габриэль быстро скрылся за прозрачной шторой и, шепнув себе под нос заклинание, заставил ее потемнеть. Он прекрасно помнил о плохом зрении старого учителя, а еще о его короткой памяти, поэтому надеялся, что через секунду тот забудет о нем и будет пытаться вспомнить, где он вообще находится.
Он стоял так около минуты. Прислонившись к стене, спрятавшись под куском черного шелка, он вряд ли был видим со стороны, зато сам мог созерцать пространство в лучшем ракурсе. Его клонило в сон, тягучая медленная музыка раздражала слух, а под тканью рубашки кожа совсем не дышала. Ему было душно здесь, он хотел на воздух.
Внезапно по ногам прошел приятный холодок. Совсем-совсем легкий, едва ощутимый. Вряд ли кто-то еще мог заметить его, все веселились: девушки нервно поправляли платья и прически, выискивая Габриэля взглядами; парни таращились на них и озирались по сторонам; директриса Додд раскладывала какие-то бумаги на трибуне у сцены. Все вот-вот должно было начаться.
Но этот ветерок, этот прохладный воздух медленно и осторожно поднимался от щиколоток Габриэля к его коленям, потом к рукам и лицу. Как будто бабочка рядом махала крыльями. Он открыл глаза, оглядываясь, чтобы увидеть того, кто делал это с ним, того, кто приводил его в чувства необходимой прохладой. Первая мысль - Вероника. Но сестра стояла, упершись руками в бока, и отчитывала официанта за разбитый бокал. Вторая - кто-то из стихийцев. Но в толпе девушек ярко выделялись только волчицы (их наряды граничили между верхом неприличия и пределом сексуальности), остальные же были одинаковые, тусклые, простые.
Ветерок коснулся волос, мягко проехался по уложенным прядям и, мазнув по шее, исчез. Габриэль бросил взгляд на дверь. Его сердце на секунду ускорилось, а в следующее мгновение он уже хмурил брови, потому что прекрасно узнал эту рыжую шевелюру и веснушки, рассыпанные по всему лицу.
- Идиот, хочешь, чтобы про тебя все узнали? - встретившись с Томасом взглядом, прошептал он. Тот лишь изогнул губы в легкой улыбке, а потом повернулся к своей спутнице, одаривая ее вниманием. Габриэль сделал то же самое, и... Он замер. Что-то громко закричало внутри него, и кожу обожгло неприятной, непривычной дрожью. Та девушка, что стояла рядом с Томасом, нервно ему улыбаясь, была незнакома Габриэлю, но почему-то ее лицо, ее тело, а особенно, ее волосы, вызвали какую-то непримиримую панику в глубине души. Габриэль никогда прежде не ощущал такого острого желания подойти ближе и одновременно быть как можно дальше от человека.