— Вы сейчас и вправду можете сойти за девушку. — я поглядела на него с любопытством. Я не Камилла, всерьез принимать мальчишку в старомодном женском платье как своего короля мне было трудно. Но я и так ему уже достаточно гадостей наговорила, надо бы и похвалить. — В платье хуже выходит, все же плечи у вас широкие для девушки… дорогая подруга Андрэа… А вот в плаще — неплохо. Даже ходите похоже. Вас кто-то учил?
— Да так… Друг.
«Значит друзья все же есть. А прибеднялся… сиротинушка царственная…»
— Вы хоть знаете, как к вашей лавке добираться? — явно давая понять, что распространятся о загадочном друге не собирается, спросил король. — Все же вы издалека прибыли.
— Я в детстве жила в столице! — высокомерно объявила я. — С тех пор тут ничего нового не появилось! Даже кое-что старое поломалось. — добавила я, едва не кувыркнувшись носом в мостовую: нога провалилась в глубокую выбоину, щетинящуюся обломками булыжников, будто старушечий рот пеньками гнилых зубов.
За разговором мы успели выйти из глухого переулка, образованного задней стеной дворца и парковой оградой. Я убедилась, что с одного этого прохода барон Пеленор получал не три, а четыре стражницких жалованья — на выходе из проулка торчала облезлая сторожевая будка, совершенно пустая.
Еще один поворот и навстречу плеснул шум, гомон и рокот главной торговой улицы столицы. Тянущиеся по обе стороны лавки сверкали вывесками — сверкали в прямом смысле слова, поскольку каждый владелец почитал своим долгом вывеску если не вызолотить, то посеребрить или инкрустировать цветным стеклом. Золоченые капоры над шляпниками, манекены в придворных платьях над лавками модисток, громадные рубиново-алые бутылки над винными. А еще павлиньей пестроты веера, соблазнительно изгибающиеся перчатки, чудовищных размеров торты, казалось, так и норовящие плеснуть белой пеной сливок на прохожих. Кареты, неторопливо катящие вдоль витрин то и дело останавливались, и торопливый лакей спрыгивал с запяток, чтобы передать владельцу поручения хозяйки. Громко и мелодично звонил колокольчик… а поскольку лавок было много, да и карет немало, колокольчики вдоль улицы тренькали непрерывно.
Дамы попроще, не относящиеся к счастливым обладательницам карет, кутались в такие же плащи с глубокими капюшонами, что и у нас. Глазели на окна лавок, и даже время от времени исчезали за распахнутыми приказчиками дверями. Между дамами, лавируя, как юркие лодчонки меж кораблями, сновали горничные и посыльные — не настолько деловитые, чтоб не перекинутся улыбкой и парой словечек.
Впрочем, внимательный глаз подмечал и другое. Выбоины в мостовой — некогда ровно уложенные ряды булыжников зияли прорехами. Уцелевшая мостовая была покрыта скользким слоем грязи, из которой торчали осколки стекла под битыми уличными фонарями. Нищий в вонючих лохмотьях ковылял посреди улицы — богато разряженные дамы от него шарахались. Возле лавки модистки оборванные дети совали сложенные ковшиком грязные ладошки покупательницам в лицо, противными тягучими голосами выпрашивая милостыню.
— Их стража должна гонять. — смущенно пробормотал король, будто нищие на этой роскошной улице были его собственным недочетом.
— Если нищие есть даже здесь, значит, в столице их так много, что стража не успевает прогнать всех. — вдруг очень жестко бросила Камилла и решительно зашагала вперед, оторвавшись от меня и короля.
— Сьёретта… — король растерянно поглядел ей вслед — кажется, привык уже, что она на его стороне. Ее неожиданная сухость его задела.
Камилла не оглянулась, и пришлось прибавить шагу, чтобы ее догнать. Некоторое время мы молча шли по улице.
— А вот этого в вашем детстве точно не было, его совсем недавно построили! — с деланной оживленностью провозгласил король, явно тяготившийся мрачным молчанием.
В конце улицы, была не лавка, а… Я даже не знала, как это назвать! Здание было громадным — не один, не два, а целых три этажа, сплошь, от земли и до самой крыши, увешанные многочисленными вывесками! Мало, что высокое, оно было еще и длинным, и закрывало собой улицу. Куда ни шагни, ты попадал в это самое здание — обойти его было попросту невозможно!
— Торговый дом Монро! — со странной смесью гордости и раздражения сказал король.
— О! Мне о нем писали! — я с любопытством рассматривала торговый дом, о котором писали все тетушкины знакомые — иногда с гневом и возмущением, иногда с восторгом. Как бы ни относились тетушкины приятельницы к Торговому дому Монро, одного не отнять — это было единственное место, куда даже сьеры и сьёретты из высшей знати наведывались сами, а не вызывали к себе приказчиков с товаром. Уж очень красиво и любопытно было внутри! Я мысленно дала себе слово, когда все закончится — так или иначе — наведаться сюда и обстоятельно осмотреть все чудеса трехэтажной громадины! А пока что я свернула к неброскому крылечку сбоку от массивного здания торгового дома. В отличии от остальных на этой улице, было оно не резным, и не кованным, а сплетенным из узловатых корней. Крыльцо оказалось единственной необычной чертой лавчонки — ни в узкой двери, ни в плотно закрытых ставнями окнах не было ничего особенного. На фасаде красовалась скучная незаметная вывеска «Товары Редоновой Чащи».