— Ну если мэру, да еще в честь юбилея… — пробормотала я. — Но видишь ли, в чем дело, девочка… — я наклонилась, ухватив ее за подбородок и заставляя поднять голову. — Для меня она как раз Марушка. Крестьянка графов Редон, приписанная к нашему поместью и отправленная в город по графскому поручению. Сколько бы ни прожила в городе, она, и всё, что у нее есть, принадлежит нашему роду и семье. И вот что забавно… — я наклонилась к самому ее уху и злорадно выдохнула. — Ты — тоже наша собственность.
Девчонка судорожно рванулась. Молодой стражник тоже дернулся:
— Что благородная сьёретта такое говорит! Мария — горожанка, она родилась в городе и…
— Марушка. — перебила его я. — Молодая Марушка, дочь Марушки старой, родилась вне брака. Хотя бы потому, что прикрепленные к роду крестьяне должны спрашивать разрешения на брак у хозяев, а наша приказчица Марушка такого разрешения не просила.
— Потому что не хотела, чтоб вы про меня узнали! И чтоб я о вашем проклятом поместье тоже ничего знать не знала! Что учитель у меня был и… — вопила девчонка, разбрызгивая со щек злые слезы.
— Вполне возможно. — благожелательно согласилась я. — Но дочь крестьянки, не имеющая отца или не признанная им — такая же крестьянка, как и ее мать. И также принадлежит семейству Редон. А теперь отвечай мне, девчонка, откуда здесь корень живоростки? — я взяла с полки невзрачный корешок. — И мох-кровохлеб. Откуда «неусыпайка» и «успокойка»? Откуда у тебя здесь чащобные растения и составы, которых не было и быть не могло в этой лавке?
— Почему… не могло? — девчонка растерялась настолько, что даже рыдать и вырываться перестала.
— Графы Редон имеют право торговли чащобными товарами, но право организовывать экспедиции нам так и не вернули. — я отвечала не ей, а королю, искоса поглядывающего на меня из-под оборок своего старомодного чепца. — На продажу в лавку мы отправляем средства для дам — эти травы можно собрать на опушке, не заходя глубоко в Чащу. Иногда еще охотникам-одиночкам везет, и тогда удается сделать что-то из серьезных лекарских составов — но это один, два, изредка три флакона… Не больше! А живоростку и кровохлеб ящиками добывают королевские экспедиции! Для армии!
Не добывают. У армии его величества чудовищная нехватка тех самых спасительных чащобных средств — потому как на опушке и правда только на крем от веснушек и насобираешь, а он нашим солдатам навряд сгодится. Вот не думаю я, что веснушки для них такая уж страшная беда. А вглубь Чащи королевские экспедиции хоть и заходят, но не возвращаются. Знает ли об этом король? Не поняла пока. Но уж точно не нужно, чтоб он понял, как много знаю я.
— Так откуда же здесь целая коробка мха? — я с силой дернула за кованую ручку. От рывка тяжелый деревянный ящик вывалился из пазов и грохнулся об пол, рассыпая по полу изящно завернутые и перевязанные ленточкой пакетики кровохлеба. Я только и могла, что всплеснуть руками и завопить, как кошка с прищемлённым хвостом. — Еще и в вощеную бумагу завернуть додумались! Мох дышать должен, иначе он полезные свойства теряет!
— А… Э… — невразумительно протянула девица, глядя на пакетики. — Я… я просто хотела, чтоб покупать приятнее… а то мама в мешки… Я ей говорила, что не глядится товар совсем… — и тут же опомнившись, завопила еще громче, чем я. — Да я только перепаковала, а так всё как при маме в последние годы делалось!
— Только вот последние годы твоей мамы как раз те самые, что мы не имеем права снаряжать экспедиции. — устало сказала я. — И я снова задаю тебе, Марушка, вопрос — откуда здесь всё это? — я снова обвела лавку широким жестом. — Плющевой смолы даже у нас в поместье нет! — я ткнула в горку упругих изумрудных шариков.
Конечно, нет. Мы всё, что было, по соседкам распродали. Ее особо и не запасешь, выдыхается через полгода.
— А для чего она? — словно невзначай поинтересовался офицер стражи.
— Вы женаты, офицер?
— Никак нет.
— Тогда вам без надобности. — отрезала я.
— Я женат. — негромко пробурчал капрал, но я сделала вид, что не расслышала — девчонка снова рванула, издав пронзительный вопль:
— Так от вас же! Всё от вас, откуда бы мне еще все это взять? Мама товар только по коробочкам и мешочкам паковала и продавала! А последний раз уже я! Вот как фургоны пришли…
— Фургоны? — повторила я. — Ты сказала — фургоны? И сколько… фургонов… пришло?
— Так… полдесятка… доверху… С торговым караваном пришли.
— Полдесятка? — завизжала я. И полностью потеряв самообладание, потрясла кулаками в воздухе. — Полдесятка фургонов? Да если бы я фургонами из Чащи в столицу возила, я бы… я бы… — я развела руками, даже не представляя, что можно сделать на такие деньги. Уж точно не экономить на постоялых дворах в дороге и не жить в плохо убранном дворцовом крыле для «отборных».