— Марушка не врет! — выпалил молодой стражник. — Откуда бы она все это взяла, если не из вашего поместья, сьёретта?
А Марией ты ее называть перестал, солдатик…
— И правда, откуда? — все также задумчиво поглядывая на меня, себе под нос пробормотал король.
— Ваше ве… — зло начала я. Король метнул на меня зверский взгляд и я осеклась. И правда, что это я так неосторожно? — Ваше недоумение понятно, дорогая сьёретта Андрэа. — сладенько пропела я. — Но думаю, об этом следует спрашивать не у меня, а у тех, кто готовит королевские экспедиции в Чащу. Но если вы полагаете, что это я лгу… Эй, ты! Где расходные книги?
— Давай, шевелись, когда хозяйка велит! — капрал смыкнул девчонку. Та посмотрела на меня дико, открыла ящик за конторкой вытащив оттуда стопку сшитых вручную расходных листов.
— Отлично! — я шлепнула всю кипу на прилавок, открыла последние страницы, наскоро провела пальцем по столбцам цифр… и торжествующе улыбнулась королю. — Прошу, ваше… ваши сомнения сейчас будут разрешены, дорогая Андрэа. Вот, извольте взглянуть!
Он неторопливо подошел, с высоты своего роста заглядывая мне через плечо. С другой стороны послышалось сосредоточенное сопение — Камилле роста не хватало, и она выглядывала у меня из-под локтя. Хотелось дернуть рукой: слегка так, невзначай… А потом долго извиняться за разбитый нос. Даже жаль, что сейчас у меня есть другие дела.
— Так и знала, что этого я здесь не найду! — торжествующе сказала я.
— Но… здесь и правда записано изрядно товара. — все также шепотом сказал король, с неожиданной легкостью разобравшись в небрежно заполненных столбцах. Почерк у младшей Марушки был не в пример четче и изящней, чем у ее матери, а вот аккуратности явно недоставало. — Вот поступления… вот продажи… во дворец… «подчинялка», например… — на последних словах голос его упал, видно, подумал, на кого во дворце могли израсходовать «подчинялку».
— А отправка денег Редонам где? — интимно шепнула ему в ухо я. Мое дыхание пощекотало шею его величества, и наш молодой король вдруг покраснел — багровые пятна вспыхнули у него на скулах и лбу, переползли на щеки и даже кончик носа зарделся.
Он испуганно шарахнулся в сторону. Даже обидно стало, не такая я и страшная.
И вдруг виновато покосился на Камиллу.
За-а-анятно…
Сьёретта Дезирон ничего не заметила — она внимательным и кажется, тоже вполне понимающим взглядом изучала цифры в столбцах. Закрученный золотистый локон лежал на щеке, белые зубки в задумчивости прикусывали пухлую губу…
Король быстро сглотну и отвернулся.
Еще занятней…
— А вы спросите у нее — где деньги? — Камилла подняла от расчетов синие, как горные озера, глаза. И отбросила локон со щеки.
Я хмыкнула, уж сама не знаю, чему: то ли глубине этой идеи, то ли тому, как наш король старательно не глядит на сьёретту Дезирон.
— Ну и где? — безнадежно спросила я, и так понимая, какой ответ услышу.
Девчонка не пошевелилась, но при этом казалось, что мечется во все стороны: глаза, нервная дрожь пальцев, постукивание носком туфельки…
«Неплохие, кстати, туфельки… Лучше, чем у меня». — с острой неприязнью поняла я.
— Я… Ничего не знаю! Не понимаю, о чем вы! — отчаянно и глупо выпалила она.
Я только вздохнула в ответ:
— Что ж, раз так… Сьер офицер… Мне жаль обременят вас… — мой тон стал официальным. — Но я вынуждена потребовать, чтобы вы исполнили свой долг. Велите вашим людям тащить Марушку на улицу. Я видела там фонарный столб… Да, и найдите веревку.
— З… зачем? — офицер явно растерялся.
— То есть как — зачем? — удивилась я. — Вешать, конечно! Тут-то совершенно негде!
Глава 44. Казнь Марушки
— Вы шутите? — первой от замешательства очнулась сьёретта Дезирон. — Что значит — повесить?
— Ничего себе шутки! — возмутилась в ответ я. — Тут уже неважно, получает ли Марушка чащобные товары со стороны… — я метнула быстрый взгляд на враз помрачневшего короля. — И перепродает их ко двору через нашу лавку… При этом подставляя все семейство Редонов под обвинение в нарушении королевского запрета. — еще один быстрый и укоризненный взгляд. — Или же попросту присвоила хозяйские деньги на… чудовищную сумму! — у меня аж голос дрогнул, потому что сумма и впрямь получалась чудовищная, особенно для нашего едва сводящего концы с концами поместья. — Конец один — ей конец! — я пафосным обвиняющим жестом указала на девчонку.