— Ну эта как сбежала… У, так бы и прибил долбанутую! — Пыря демонстративно замахнулся на Булку. Девчонка не дрогнула, и похоже, даже не заметила — она смотрела перед собой остановившимся взглядом и о чем-то напряженно думала. — Мы ее искать пошли. Мы так рассудили — если уж наша сьёреттка утекла, так не иначе как к своим, на эту сторону, в богатые дома. А ума, чтоб сообразить, что ее слуги погонят, небось, нету. Вот и надеялись, что перехватим, когда ее погонят. Ну и шныряли тут… глядим — вы! Такие красивые… — он оценивающе поглядел на Крыску, потом на Мартина.
Чуч вдруг тихо и напряженно спросил:
— Крысь… Этот сьер… он тебе что-то сделал?
— Он меня… утопил. — выдохнула Крыска, и перебирая руками по стене, поднялась на ноги. Остановилась, пошатываясь. — Не собирался он мне ничего поручать. И платить — тоже. Только сказал так… чтоб я снова пришла… чтобы… чтобы не искать и не гоняться. — губы Крыски задрожали. — А еще я платок утопила! И боты! И сама бы утопла, если б вот ее ко мне не кинули! — и она вдруг взахлеб, с подвываниями, зарыдала.
Чуч молча стащил свою короткую куртешку и накинул Крыске на плечи, оставшись в напяленной поверх рубахи старом вязаном жилете — судя по рисунку, женском.
— Крыска, ну ты чё… Платок жалко, а боты что, они и так все в дырках были: что они есть, что их нету. — Пыря раздеваться не стал, он лишь неумело погладил девочку по плечу. И тут же ткнул пальцем в Булку. — А эту-то за что? Не, я б тебя, конечно, и сам притопил. А сьеру ты чего сделала?
Булка только зло поджала губы. Пока они бежали, холода не чувствовалось, но сейчас судорожно колотящееся сердце медленно успокаивалось. Влажный ветер нырнул под подол шерстяного платья горничной, а ноги в мокрых чулках точно заковало в ледяные сапожки.
— Пошли быстрей, пока совсем не окоченели. Я там за углом куртку свою припрятал, когда в дом полез. — скомандовал Мартин.
— Ты что, через дымоход лез? — фыркнул Пыря.
— Через кухонное окно для мусора. — невозмутимо отозвался Мартин.
Булка попыталась встать, пошатнулась, колени ее задрожали, и она с тихим стоном опустилась обратно на мостовую:
— Я… не дойду.
— А придется… — с непроницаемым лицом бросил Мартин. — Тут выбор простой: останешься здесь — скоро умрешь. — повернулся и пошел прочь.
Остальные последовали за ним. Первым повернулся и чуть ли не вприпрыжку ускакал Пыря, затем двинулся Чуч. Крыска еще мгновение помедлила, странно глядя на скорчившуюся на ступеньках девчонку, и тоже побрела за остальными, зябко кутаясь в куртку Чуча.
Булка ткнулась лицом в обтянутые тканью колени: никому не было дело до брошенной на чужом крыльце девочки в одном лишь платье и чулках.
Хозяйка булочной распахнула окно и визгливо закричала на всю улицу:
— Пошла отсюда, побродяжка, а то стражу кликну! Ишь, развелось вас!
Булка медленно, с усилием, растянула губы в страшненькой улыбке. Она ошиблась — есть дело. Хоть кому-то…
«Может и правда — умереть? Мартин сказал, это будет скоро». — мелькнула мысль. Если еще и не больно…
— Я — благородная сьёретта древнего рода. Я не могу умереть… вот так! Под чужим крыльцом… В обносках… Я… не… Я могу! Я могу встать! — бормоча, как в бреду, Булка схватилась за перила крыльца, подтянулась — страшная боль пронзила все тело, она вскрикнула… и вцепилась обеими руками, не позволяя себе плюхнуться обратно на ступеньку. Медленно, как старуха, сползла с крыльца. Снова вскрикнула от холода мостовой… и поковыляла следом за ушедшими ребятами, хотя понимала, что теперь их уже не догнать.
Они ждали ее за углом, все четверо. Мартин уже держал в руках куртку и шарф. При виде выползающей из-за угла Булки Крыска радостно вскинулась… и тут же торопливо отвернулась, скроив равнодушную физиономию. Мартин шагнул навстречу, пару мгновений глядел на мелко дрожащую от холода девчонку, усмехнулся… и принялся просовывать ее руки в рукава своей куртки. Она непонимающе пискнула, путаясь в слишком широкой и длинной для нее одежке. От куртки ощутимо попахивало потом, ветхостью и сыростью, но… это была самая восхитительная, самая лучшая куртка на свете! Булка чуть не закричала от боли в отогревающемся теле, и запахнула полы, закутываясь плотнее. Мостовая все еще леденила ноги, но теперь она знала, что дойдет.
— До приюта доберемся, ноги вам разотрем и горячим напоим. Потерпи. — Мартин эффектным жестом забросил через плечо свой длинный щегольской шарф и, сунув руки в карманы, зашагал впереди, явно красуясь нечувствительностью к холоду.
— Экие вы… Прям блааародные мусьеры! Лыцари! — хмыкнул Пыря и сунул Мартину свои длинные, выше локтей, вязаные перчатки. — На! Тоже буду мусьером… блаародным! А ты, Март, моею сьерою!