— Мистрис Гонория… не надо… мы будем стараться… честное слово… — тоскливо протянул Пыря.
— У отбросов вроде вас нет чести! Но я научу вас хотя бы послушанию! — она откинула крышку поданной Мартином коробки. Внутри, аккуратно свернутый, лежал хлыст. Мистрис почти нежно погладила сыромятный ремень с узелками… и протянула хлыст Мартину, как королева вручает меч своему верному рыцарю.
— По пять ударов каждому за безделье! Крыске с Пырей еще по пять за пререкания со своей благодетельницей.
— Мистрис милосердна, я бы сам дал еще по десятку. Им в вашем присутствии даже глаз поднимать не положено.
— А еще отбросам не положено обсуждать мои решения! Много воли взял, мальчишка? Тоже кнута хочешь? Так твои приятели счастливы будут поквитаться!
— Никак нет, мистрис Гонория! Простите великодушно мою дерзость! — торопливо опустил глаза Мартин.
— То-то же! И помни, что им завтра работать! А теперь марш отсюда! Без ужина! Не заслужили, бездельники!
— Пошевеливайтесь, мистрис желает отдохнуть!
Трое провинившихся, не поднимая глаз, посеменили к неприметной дверце на другом конце зала.
— Поклон! — снова заверещала мистрис.
Троица неловко поклонилась.
— Без-на-деж-но! — по складам протянула мистрис Гонория и злым взмахом ладони приказала им убираться.
Троица скрылась за дверью, последним, многозначительно поигрывая хлыстом, шел Мартин.
Мистрис Гонория тяжко вздохнула, подобрала упавший сентаво и спрятала за вырез. Нашарила в свертке сразу две колбаски, подогрела у огня и вернулась в кресло.
За закрытой дверцей щелкнул хлыст и глухо охнул мальчишка, судя по голосу — Чуч. Мистрис устало покачала головой: ведь знают же, как она не любит наказывать, а все одно нарываются на порку! Следующий вскрик был громче — старается Мартин, шкуру свою уберечь надеется. Пора бы и ему показать место, а то ведь наглеть начал… Но не сегодня, сегодня она слишком устала, да и легко ли хрупкой женщине махать тяжелым хлыстом? И ведь ни от кого ни сочувствия, ни поддержки, ни понимания! Отбросы, как есть отбросы!
Хлыст за дверью работал четко и ритмично, проникновенно орал Пыря, потом его вопли сменились писком наглой Крыски. Мартин старался.
Глава 9. Постоялый двор на четырех невест
Королевский двор. Дорога
Дверь таверны распахнулась и на меня обрушились тепло и яркий свет. Пришлось приложить усилие, чтобы не щуриться неподобающим для благородной сьёретты образом.
— Добро пожаловать, сьёретта! Присаживайтесь до других сьёретт, я вам поснедать соберу. А девки мои пока комнату приготовят. Это вы удачно понаехали, у нас как раз самая распоследняя осталась. — дородная хозяйка сбежала по скрипучей лестнице, на ходу вытирая руки вышитым передником. Сквозь перила было видно как две тоненькие девочки в грубых саржевых платьях мечутся с подушками и стопками белья наперевес.
Другие благородные сьёретты и впрямь имелись — за длинным дубовым столом, выжидательно глядя в мою сторону, сидели три девушки. Я неторопливо направилась к ним и остановилась, выжидательно оглядывая одну за другой.
— А почему это ты думаешь, что мы должны представляться первыми? — выпалила девица лет шестнадцати в слишком ярком для дороги наряде. — Может, мы знатнее?
— Жаль будет, если из-за таких сомнений я не смогу познакомиться с достойными сьёреттами. — кивнула я так равнодушно, что даже выглянувшей из кухни хозяйке было ясно — нисколечко не жаль! — Кроме вас, конечно… — с легкой гримаской — надо же, как мне не повезло! — закончила я.
— Почему это — кроме меня? — растерялась она.
Сидящая рядом с ней девица даже постарше меня, в платье, наоборот, слишком строгом, делавшем ее похожей на гувернантку, с молчаливой мольбой возвела глаза к закопченным бревнам на потолке таверны:
— По твоему воспитанию, сестрица, очевидно, что первой представляться тебе. — вздохнула она. — Да, сьёретта, вы верно поняли, мы — безземельные. Дочери шевалье Шигар. — она склонила голову в коротком поклоне. — Я — Малена… моя матушка — третья дочь барона! А эта невоспитанная девчонка — моя сводная сестра Амелия.
— У моей матушки — мануфактуры! А ваша эта земля вообще никому не нужна, одни расходы от нее. А у вас ее еще и вовсе нет. Ничего, кроме гонора! — фыркнула Амелия.
— Амелька, замолкни, не позорь нас! — прошипела Малена, а в глазах ее блеснула настоящая ненависть.