Он долгим, жадным взглядом посмотрел на собранные по монетке деньги, которые должны были открыть ему желанную дорогу в капральский лагерь, тяжко вздохнул… и аккуратно отодвинул сверток в стороны Крыски:
— Пусть, вон, Крысятина берет. К швеям ученический взнос заплатим, или еще куда ее пристроим. Убирать ее отсюда надо.
Глаза Крыски изумленно распахнулись, а Пыря поглядел на Чуча с недоумением:
— Ты чего? Совсем долбанутый, а, Чучело? А ты?
— А у меня еще несколько месяцев есть, пока из приюта выставят.
— Где мы будем тебе второго такого Андриса искать? — возмутился Пыря. — Мартин, скажи ему!
Мартин подался вперед, вглядываясь в лицо Чуча, и напряженно спросил:
— Что ты узнал?
— Услышал, когда мы с Пырей кухню обносили. Там трактирная стойка почти сразу за дверью из кухни, вот и слышно всё. Вышибала из «Мамы Заи» к трактирщику подходил, спрашивал, откуда наша Крыска взялась.
— А я-то думал, чего ты там торчишь… — потерянно пробормотал Пыря.
— Трактирщик ответил? — уточнил Мартин, хотя и так было ясно.
Чуч кивнул, и мальчишки посмотрели на Крыску. Та сидела, низко опустив голову, занавесившись давно не мытыми волосами, и только пальцы ее суетились, теребя край ветхого фартука.
— Он… вышибала… меня в трактире почти голой видел. — наконец выдавила она.
Мальчишки переглянулись совсем мрачно.
— Ну и что, и ничего такого, видел и видел… — нервно пробормотала Крыска. — Я же маленькая еще! Мистрис меня еще четыре года никуда отдать не сможет, я по закону дитё.
— А кто об этом знает? — тихо спросил Мартин.
Худая, бледная, низкорослая, ручки-веточки… больше восьми лет никто Крыске не давал. Вот соображала девчонка совсем не по-детски, так что Мартин был уверен, она старше. Но вот на сколько, не знал никто, включая саму Крыску.
— Запишут как четырнадцатилетнюю — и доказывай, что это не так! Кому-нибудь… — он скривился — понятно было, что отброску никто слушать не станет.
— Это если вовсе помершей не посчитают. — буркнул Пыря. — После мора-то — одной больше, одной меньше, Гонории даже на лапу в магистрате давать не придется. Маме Зае тоже выгода — за тех, кто на кладбище числится, спроса нет. Или не понимаешь, под каких клиентов такую мелочь как ты в бордель забирают?
Крыска в ответ только кивнула: все она понимала.
— Если я в капральские лагеря сбегу, мистрис точно захочет убытки покрыть. Я слышал, она меня к лету золотарям в артель сговорила. Ей за меня артельный целый соверн обещал.
— Ну да… небось, к лету у этого гов…ных дел мастера как раз половина мальчишек от миазмов перемрет. — потерянно пробормотал Пыря. — Вот же дерьмо!
— Оно самое. — кивнул Мартин. — И наш Чуч при нем с лопатой.
Ремесло золотаря в столице Овернии было не только грязным, но и изрядно опасным. Случалось, ученики и тонули в выгребных ямах, а еще все без исключения болели: то кожную гниль подхватывали, а то и вовсе костоеду, от которых за пару лет и сгорали. Был мальчишка — нет мальчишки.
— И так не хорошо, и эдак не ладно. — вертя пальцами, словно подсчитывая что-то бормотал Пыря. — Может, мне опять, как прошлым летом, на эти деньги городского товара прикупить да по деревням пройтись? Тогда и на двоих хватит!
— В твоей одежонке не дойдешь, да и снегом может на дороге занести. — покачал головой Мартин. — Да и что мы мистрис наврем — куда ты делся? Думать надо… — добавил он, и впервые это прозвучало как-то… беспомощно.
— Ой, да ладно! — Крыска вдруг решительно мотнула головой и вскочила. Подбежала к углу комнаты, и зарылась в наваленные там тряпки. Вернулась с замызганным свертком, размотала его чуть подрагивающими пальцами… Мальчишки ошеломленно уставились на три ярких, наверняка только отчеканенных золотых соверна с гордым королевским профилем. Рядом почему-то лежала полувысохшая травинка, свернутая колечком. За нее, точно камешек в настоящем кольце, лапками цеплялся маленький яркий жучок. Жучок был неподвижный и словно бы затвердевший — наверняка дохлый, а сама травинка — пожухшая, хоть и пахучая. Тонкий, и немножко терпкий запах отчетливо и уверенно пробивался сквозь обычную для этой комнаты вонь старых тряпок.