Я аккуратно протянула палец… и нажала Вилье на нос, отодвигая тот от себя.
Вилье аж сдавленно хрюкнул — кажется, от удивления.
— Лавка у нас, безусловно, есть. — с достоинством сказала я. — Мы торгуем в ней добычей вольных чащобных охотников. На это любой имеет право.
Если, конечно, сумеет с этими самыми охотниками договориться и добычу выкупить. Пока еще никому не удавалось. Ну хотя бы потому что я — тоже охотница. Всё как положено — ученицей была, подмастерьем была, теперь вот не просто сьёретта, а еще и мастер-охотница. И тетушка, когда моложе была, тоже. И отец. Потому мы для чащобных свои. А еще мы цену даем правильную, а не угрожаем и давим королевскими указами. Так что беспочвенные обвинения, что мы с тетушкой не позволяем охотникам вести дела с другими покупателями, мы решительно отметаем. Они сами не хотят. Мы просто делаем всё, чтоб они и дальше не хотели.
— Это было найдено в ваших сундуках! — вываливая на стол груду нарядных баночек и распотрошенных пакетиков, объявил Вилье.
Я с сожалением поглядела на треснувшую крышечку средства от седины.
— И где здесь дурман-трава?
— Если у вас есть это… — он небрежно переворошил тонкими пальцами пакетики, и травяная труха посыпалась, безнадежно перемешавшись. — Предполагаю, что и дурман найдется.
— Бедняжку Маргариту одурманили вашими домыслами?
— Ваши шутки неуместны, сьёретта! — его кулаки снова обрушились на стол, тот аж закряхтел. — Мы не можем допустить, чтобы гостий короля убивали прямо во дворце!
— Не допускайте! Меч, которым убили Маргариту, был у Камиллы Дезирон. И Маргарита ее подозревала в убийстве.
— Кого? — слегка опешил Вилье.
— Себя. — хмыкнула я. — Считала, что Камилла обязательно захочет ее убить, потому что виконт Пеленор теперь начальник дворцовой стражи, вместо казненного за приверженность Вальеро графа Дезирон. И вот убили же! По-моему, очень убедительно. Вот Камиллу и допрашивайте, а я хочу завтракать и отдыхать!
А еще помыться и переодеться, но о таких деликатных материях благородная сьёретта не станет говорить даже на допросе.
— Хорошшшшо-о-о… — недобро сощурился Вилье. Шагнул к двери и скомандовал в приоткрытую щелку. — Приведите сьёретту Дезирон!
Ждать пришлось недолго, вот только появление Камиллы мне ни малейшего удовольствия не доставило.
Ее ведь тоже наверняка всю ночь продержали, но выглядеть она умудрялась как истинная благородная сьёретта — изысканно-утомленной. Таким предлагают подушечку под локоть и скамеечку под ноги, а не выйти вон и вернуться, когда помоешься и перестанешь вонять.
Графиня Дезирон вплыла в камеру впереди сопровождающих ее стражников звероватой наружности, еще и кивнула им со сдержанной благосклонностью. Будто это не тюремщики вовсе, а… дворянская гвардия, призванная блюсти графское достоинство ее блистательной милости!
— Благодарю вас, сьеры!
Еще и пальчиками повела, отпуская тюремную стражу прочь. И те ушли. Повернулись и ушли! И даже поклониться не забыли!
— Мастер Вилье… — второй сдержанный и преисполненный достоинства кивок предназначался Черному Вилье.
Не дожидаясь приглашения, Камилла присела на край грубой деревянной лавки — будто бабочка на край цветка. Спина ее была идеально выпрямлена, руки скрещены на коленях, на лице — выражение приличной заинтересованности.
Вилье скривился, будто кислого вина глотнул. Ну, со мной-то все ясно: ни одна благородная сьёретта не потерпит, чтобы другая сьёретта казалась благороднее! А ему-то что? Он же — не сьёретта? Да и понятие благородство с Тайной Службой плохо совместимо.
— Чем могу быть полезна Тайной Службе Овернии? — любезно поинтересовалась Камилла.
— Признанием. — Вилье растянул губы в фальшивой улыбке. — Это ведь вы ее убили?
— Вероятно, мне следует спросить «кого — ее?», но я все же рискну предположить, что мастер ищет убийц Маргариты Пеленор? — ответная улыбка Камиллы была спокойной и доброжелательной.
— Нет, я тут просто так всю ночь торчу! — рявкнул Вилье.
— Сочувствую вашим тяжелым обязанностям.
Она и впрямь поглядела сочувственно — если не искренне, то благовоспитанно.
Лицо Вилье налилось кровью, а мне стало его по-настоящему жаль. Такое вот сочувствие — оно и впрямь хуже издевки.
— Посссочувствуйте себе, сьёретта! — прошипел Вилье. — Несчастная была убита тем самым мечом, который вы забрали у горной баронессы! И хранили в своем сундуке!