Ранить сумасбродного, но все же друга, Леонхашарту тоже не хотелось, но, кажется, лучше бы ранил, чем получившееся в итоге: дырку в теле Шаакаран легче перенес бы, чем перелом носа и свезенную на лице кожу. Такая пустяковая травма для него хуже серьезной, припоминать ее он будет годами.
И какой бы личной ни была причина нападения, это нападение на архисоветника. Но даже несмотря на то, что это нападение на архисоветника, семьи Шаакарана со стороны его родителей достаточно влиятельны, чтобы бурно опротестовать арест. И это вызывает бурный протест Архисовета, срочно созванного на внеочередное заседание.
Зал-амфитеатр с каменными скамьями сегодня полон, садятся даже на места возле платформы с троном, расположенной напротив дверей на самом верхнем ярусе. Сквозь витражную крышу проникает цветной свет, подкрашивающий белые камни зала.
— Если мы уступим сейчас, каждый решит, что может безнаказанно нападать на нас, это пошатнет нашу власть, — гудят одни.
— Если мы не уступим, они устроят нам такие проблемы, что мы взвоем. Вы же знаете, какие демонокоты мстительные, да и отец Шаакарана не простой демон, у него и на газеты влияние есть, и денег достаточно, чтобы устроить нам публичную трепку.
На Леонхашарта остальные архисоветники поглядывают косо, но выговорить за драку и почти полную трансформацию не осмеливаются: первым напал Шаакаран, и никто не может поручиться, что тот, опьяненный демонокотовой кровью, не убил бы Леонхашарта, если бы тот не защищался всерьез.
— Может, штраф ему выпишем за нарушение порядка? — предлагает казначей Юнидатус Тарот. — Очень, очень большой штраф, чтобы неповадно было. Это лучше, чем держать его в тюрьме.
— Тем более, возле тюрьмы уже начинается демонстрация демонокотов. — вставляет архисоветник по связям, просматривая данные в планшете. — Обвиняют нас в дискриминации, мол, мы его арестовали и лечиться не даем, потому что он не чистокровный демон. А его лечат лучшие специалисты!
— Точно его отец подсуетился, подкинул его матери тему для возмущения и натравил на нас этих ушастых…
— В любом случае просто так, без наказания, отпускать Шаакарана нельзя.
Леонхашарту физически тошно слушать эти споры, из-за кипящего внутри гнева трудно изображать отстраненность, а вторая половина его сознания витает где-то далеко и думает об Анастасии, вспоминает минуты с ней, выражение ее лица, когда она пробовала незнакомые блюда, ее смех из-за вполне привычных ему названий, то, как она рассматривала старый храм…
И, конечно, ему не дает покоя ее требование встречаться с другими невестами. Леонхашарт полагал, что такую отговорку она использует против Шаакарана и Илантиха, но никак не ожидал, что ему выдвинут точно такое же условие.
«Ей точно надо в «Равные возможности», она им прекрасно подходит», — думает Леонхашарт, краем уха слушая, как архисоветники спорят о наказании Шаакарана.
В конце концов, решают ограничиться штрафом и ста часами общественных работ, не особо, правда, надеясь, что во время этих работ Шаакаран шевельнет хоть пальцем. Но в данном случае многие согласны на формальное взыскание.
И вдобавок Шаакарану присуждают оплатить восстановление или покупку нового автомобиля Леонхашарту.
— Может, с шоу его снимем? — выносится робкое предложение.
— Вдруг она его пара? — раздается с противоположной стороны. — Мы же истинную пару ищем, нельзя разбивать возможную даже из-за такого проступка. Хотя если Шаакаран получит пару и магически усилится, это может стать настоящей катастрофой…
Леонхашарта передергивает при мысли, что Анастасия может оказаться парой Шаакарана: тогда это будет война, и не факт, что Леонхашарт победит усиленного приятеля. Он косится на Гатанаса Аведдина. Тот своими белыми рогами и белыми одеждами почти сливается со ступенями. Поднимает взгляд от планшета. Сердце Леонхашарта замирает: он помнит, что Гатанас уверял, будто Шаакаран слишком эгоистично ведет себя для пары Анастасии, но вдруг мнение у того поменялось?
— Пусть остается на шоу, — отвечает Гатанас Аведдин, даже не взглянув на Леонхашарта. — Он там нужен.
И после того, как Архисовет, наконец, определяет сумму штрафа и выносит все соответствующие постановления, а сами архисоветники, ворча о распоясавшихся котодемонах, падении нравов и скором конце нормальной цивилизации, Гатанас Аведдин, посматривая в планшет подходит к Леонхашарту и сухо произносит: