Надолго задумавшись, Катари отвечает:
— В чем-то ты права… Но все равно у меня чувство, словно я умерла, исчезла из мира.
Я попыталась это представить, но не смогла. Меня раздражает, что моей жизнью так беспардонно распорядились, раздражает отбор, местный расизм, но мертвой или даже просто потерянной я себя не ощущаю.
— Катари, ты здесь, с нами, — напоминает Лисса. — Никто из нас не исчез. Я тоже скучаю по семье, но нам нужно держаться, обосноваться здесь, а потом… кто знает, как судьба повернется. Воспринимай это все исследованием…
— Или битвой, в которой тебе надо продержаться, — советует Манакриза и тяжело переворачивается на постели. — Это наше сражение. И мы должны победить.
— Тебе легко говорить, — вздыхает Катари. — Ты ведь такая сильная.
— Сильной я не родилась, я такой стала.
Мир Манакризы суров, война разрушила природу, загнала людей под землю. А жизнь под землей не сахар, там каждый тоннель — важный ресурс, каждая пещера, каждая оранжерея, гидропоника, растения, семена растений, животные. Все это — невероятная ценность, от этого зависит сама жизнь.
Манакриза родилась в небольшом клане Эл-Имани. У них не было своих пещер с растительностью, было совсем мало скотины, но протекторат Гуруна снабжал их всем необходимым, даже оружием, в обмен на то, что их воины умирают за протекторат, затыкают бреши в их обороне, уничтожают чудовищ из глубины, отбивают провизию, оружие, материалы и приборы у соседних протекторатов. Клан Эл-Имани не держит слабаков, рожденных с дефектами убивают, слабых — продают в рабство. Быть Эл-Имани и честь, и опасность. Манакриза родилась слабой. Ей повезло, ее родители обладали достаточными средствами, чтобы заплатить повитухе, и та не обрекла дитя на уничтожение. Мать Манакризы, сильная воительница, проводила все свободное время, ухаживая за малышкой, делая массажи, растягивая сведенные судорогами мышцы. Отец выкупил хорошего врача, чтобы тот поставил его дочь на ноги. Это была настоящая борьба с судьбой, с природой, с проверками. Манакриза рано поняла, что она не такая, как все, что она в опасности, что ей надо прямо ходить, даже когда больно, что ей надо бегать, даже если перед глазами плывет, а тело норовит рухнуть в судорогах. И она делала так, как должно, она выполняла все предписания, она тренировалась, даже когда купленный врач не верил, что из затеи что-то выйдет. Манакриза не играла с другими детьми, все время она боролась со своим болезненным неповоротливым телом, она ломала его, чтобы построить заново, чтобы стать сильной и быстрой, ведь в десятилетнем возрасте все Эл-Имани проходят испытание, и не прошедший его теряет право принадлежать к племени.
В испытание входили бег, переход по веревочному мосту, отжимание, подтягивание и исполнение базовых боевых стоек. Жизнь Манакризы зависела от того, выдержит она это испытание или нет
В день испытания она сказала себе, что сможет. И смогла. Она не была последней, она обогнала двух других девчонок, она с трудом, но выполнила норму. Одну из тех отставших девушек продали служанкой в дом жителя протектората. А Манакриза продолжила тренироваться, потому что впереди ее ждали еще испытания.
На состязании в пятнадцать лет она стала первой. Это было больше случайностью — самая сильная девушка клана, которая должна была ее победить, понесла от своего парня, и это ее замедлило. Но все равно это была победа. Манакризу чествовали. Ее взяли в самый лучший отряд клана Эл-Имани вместо ее соперницы. В семнадцать лет Манакриза стала полноправной воительницей клана, она участвовала в набегах, она обороняла протекторат от чужих грабителей, она сама выбирала, с кем ей быть.
— Я была никем, — говорит она. — Я была биомусором, который должны были скормить Мертвой реке, но я стала лучшей, я получила место в круге, долю в добыче и право голоса. Пока борешься, шанс на победу всегда есть.
— А ты скучаешь по дому? — тихо спрашивает Катари. — По родителям?
Надолго задумавшись, Манакриза отвечает:
— Нет. Жизнь здесь — это битва. Сражение за свое место, сражение со страхом огромных пространств. Во время битвы не бывает скучно.
Поглаживая саламандру, я невольно улыбаюсь ее оптимизму и боевому духу. Она смелее нас всех: представляю, насколько ей было жутко бежать по полю под бескрайним небом.
— А ты, Лисса? — тихо зовет Катари. — Ты скучаешь по дому?
— Скучаю, — вздыхает та. — Но у моего дома и этого места не так много различий, как кажется. Я принадлежала к касте магов— ученых, но не обладала даром. Я была тенью в собственном доме, несмотря на все мои старания познать науку. Я вполне способна совершать и исследовать немагические явления, но никому даже в голову не приходило меня к этому подпустить. Что здесь, что там, я была вторым сортом. Но здесь у меня, пожалуй, есть шанс чего-нибудь добиться, если не потеряю уверенность в себе. А я ее терять не собираюсь.