— Эмили гле Бисс, — отозвалась я нахмурившись. Все-таки обращаться с дамой можно и повежливее. Хотя, пожалуй, ему сейчас не до того — обслужи всех красоток, выслушай претензии, проверь по спискам, да вычисли, не везут ли к великому Властелину вместо пылкой страсти кинжал ядовитый…
Толстяк какое-то время смотрел на меня, словно впервые видел, хотя сопровождает нашу процессию уже второй день. Мог бы, между прочим, и запомнить. После так же долго выискивал имя в списках. Наконец, кивнул, что-то чиркнул у себя карандашом и протянул несколько бумаг.
— Ваш номер тринадцать.
Мог бы добавить «госпожа» или хотя бы «миледи». Я, конечно, не из самых знатных, да их уже почитай и не осталось, а из оставшихся не многие жаждут породниться с узурпатором. Хотя в некоторых бывших графствах, говорят, чуть не драки случились и всенародный отбор устраивали. А меня скорее наоборот, обязали. Обедневший род, осиротевшая наследница — кому же и отдуваться, как не ей?
Толстяк продолжал стоять, и я поинтересовалась:
— Еще что-нибудь?
— Привалов больше не будет, ли Эмили, — упорно не желал величать меня «госпожой» распорядитель. — Вы должны подписать бумаги перед въездом в замок.
— Какие бумаги? — нахмурилась я, приглядываясь внимательнее к тому, что держу в руках. Керлис услужливо раскрыла походную чернильницу и протянула перо.
— О том, что вы приехали сюда добровольно, готовы участвовать в отборе, даете разрешения на проверки, какие Властитель посчитает необходимыми, и не сочтете себя оскорбленной, если выбор падет не на вас.
Да я сочту себя самой счастливой в мире! И долг исполнила, и компенсацию получу — я поискала этот пунктик, ага, все в порядке, тысяча золотых, — и ярмом не обременюсь. Слухи о том, как Властелин меняет женщин, уже много лет бродят в народе, не нужно мне такое счастье!
— Кроме того, в течение месяца вы не должны покидать дворец, иначе как по личному разрешению повелителя или его верного визиря, — бубнил толстяк заученными фразами. Я кивнула, еще раз пробежала глазами свиток и поставила подпись. Все равно деваться некуда.
Улыбнулась толстяку, тот кисло скривился в ответ и отправился дальше, крикнув вознице, что можно ехать.
Спустя четверть часа мы прибыли к опущенному надо рвом мосту, каким-то образом не проезжая столицу, а обогнув ее.
Крепость возвышалась на вершине горы, горделиво оглядывая поднадзорные владения, сверкала темно-красными башнями, скалилась арбалетами в бойницах и вообще выглядела очень внушительно, по-своему даже красиво.
На въезде я предъявила одну из бумаг, оставленных толстяком, еще раз представилась и поняла, что затея нравится мне все меньше и меньше. Вместо ожидаемых балов с почестями, галантных кавалеров — а вдруг кто-нибудь из них приглянется даже больше Властелина? — и вообще приятных каникул за счет государства, возникло острое ощущение, будто ловушка захлопывается и я сама себя в нее услужливо упаковываю.
Если отношение ко мне можно было бы списать на не особую знатность, то как понять такое же отношение к гораздо более вельможным ли? Они так же вынуждены были представляться, расписываться, шагать через весь двор к массивным дверям и искать комнаты со своим номером, словно не в гости приехали, а им тут делают великое одолжение, выбирая.
Я обернулась на дверь, размышляя, не попытаться ли пойти на попятную, пока еще не поздно. Надеюсь, что не поздно. Поищут другую претендентку, подумаешь, опоздает на пару дней…
— Багаж вам доставят, — понял по-своему охранник, проверявший нас на входе. Осталось только вздохнуть и напомнить себе, что это всего лишь на месяц.
Комнаты на втором этаже, шикарные и хорошо протопленные, с отдельным помещением для Керлис, почти примирили меня с происходящим, а ароматная ванна довершила дело.
С дороги безумно хотелось расслабиться и понежиться, чем я и занялась с помощью служанки. Платье тут же забрали в чистку, но меня ждало мягкое полотенце и тонкий пеньюар из воздушно-прозрачной ткани, любезно предоставленные хозяевами, и я решила, что вполне смогу дождаться, когда принесут багаж.
Правда, горячей воды почему-то заготовлено не было, и пришлось выбираться из ванны, когда она начала остывать, хотя с удовольствием повалялась бы еще. Вытеревшись и надев пеньюар, я дождалась, пока Керлис прочешет мои длинные непослушные локоны и начала было задумываться о еде, как раздался стук в дверь.
Керлис открыла и посторонилась под натиском высокого немолодого мужчины с выправкой военного. Волосы, местами тронутые сединой, упрямый подбородок и неприятные, пронзающие, холодные глаза. Они почти ощупали меня, заставив вжаться в диван, жадно, словно что-то искали или пытались высмотреть. Мне только и оставалось сохранить гордый вид, насколько порядочная девушка может сделать это, сидя в одном неглиже перед незнакомым мужчиной.