— Ножом достали. — пробормотал Чуч. — Надо перевязать…
Его оттолкнули. Девчонка из благородных пнула по ноге так, что у Чуча дыхание от боли перехватило. Конечно, она бы не справилась с ним, он ведь не балованный благородный сыночек, боль терпеть умеет. Но у Булки было такое лицо… что он без единого слова позволил ей уложить Мартина на пол и склониться над раной.
— Ты! — ее палец ткнул в Пырю, а голос звучал повелительно. — Тряпки! Чистые! Самые чистые, какие только есть! И принесите мою куклу! Быстрее!
— Совсем обалдела, долбанутая! Какую тебе еще куклу! А ну отойди от него! — провизжала Крыска.
— Ти… хо… — надломленный голос Мартина заставил Крыску остановиться. Ее скрюченные пальцы с черной каймой под ногтями замерли в волоске от лица Булке. — Пусть делает… что хочет… Не повредит…
— Мартин! — протестующе вскричала Крыска, но мальчишка не ответил. Он лежал с закрытыми глазами, а лицо его заливала меловая бледность.
— Ты его слышала! — отрезал Чуч. Встал и направился к шкафу мистрис Гонории. Ключ от него Мартин подобрал уже давным-давно.
— И воду! — бросила Булка, отбрасывая от себя протянутые руки Крыски, и снова присаживаясь над отключившимся Мартином.
— Ты… Ты! — выдохнула Крыска, сжимая кулаки.
Чуч обернулся:
— Пусть делает, что считает нужным. — ледяным, как воздух за окном голосом сказал он. — Мартин уже всё равно что мертв.
Крыска выругалась — так грязно и одновременно беспомощно, что сразу было ясно, в каком она отчаянии.
— А, ты считаешь, что он уже умер? — процедил Чуч.
Мартин запрещал ругаться. И есть с помойки. И заставлял мыться, хотя бы летом, когда от мытья не сдохнешь. И учил читать. И…
— Ссссьеры и сьёретта! Вы будете обсуждать Мартина или все же его спасать? — злобно прошипела Булка. — Он ещщщще не умер!
Чуч и сам не понял, что заставило его двигаться: этот тон, или то, что его вдруг назвали сьером. Но он ринулся к шкафу и принялся привычно-аккуратно перебирать припрятанные там вещи, чтоб мистрис Гонория не заметила, что рылись. Потом вспомнил, что мистрис мертва, а ее труп валяется посреди улицы, и принялся попросту выбрасывать из шкафа когда-то отнятую у новеньких, да так и не проданную одежду, и коробки с гремящей мелочевкой. Упала и покатилась фляга с дешевым пойлом, звякнул монетками выпавший из укромного угла кошелек. Чуч привычно дернулся следом… и тут же вернулся к шкафу, отчаянно роясь в поисках куклы.
Пыря вывалил рядом с Булкой стопку относительно чистых тряпок — когда-то именно Мартин велел их перестирать и припрятать в сухом месте. Рядом появилась Крыска с окутанным паром котелком воды.
— Ты… знаешь, что делаешь? — дрожащим голосом спросила она.
— Нет. — отрезала Булка, но прежде, чем Крыска успела заорать, тихо добавила. — Но меня учили.
Она замочила тряпку и принялась обтирать кровь вокруг раны. Мартин судорожно дернулся и застонал, но в себя не пришел и глаз не открыл.
— Вот! — Чуч протянул девочке найденную, наконец, куклу. Она оказалась вовсе не в шкафу, а в коробке под креслом мистрис. Играла та с ней, что ли?
Булка перехватила куклу и… и с негромким чпоканьем оторвала ей голову. Из отверстия в обезглавленном тельце в подставленную ладонь посыпались разноцветные бумажные шарики.
Чуч хмыкнул.
Девочка бережно развернула один шарик и высыпала мелкую травяную труху в догадливо подставленную Пырей кружку. Залила водой и вручила Чучу, строго скомандовав:
— Поить!
Крыска бросилась сперва за ложкой, а потом поднимать Мартину голову — она отчаянно хотела сделать хоть что-то, лишь бы не сидеть и просто беспомощно смотреть, мысленно умоляя Крадущуюся с Летящей, чтоб эту блааародную Булку учили хорошо!
Булка тем временем придирчиво выбрала еще шарик — в ярко-красной обертке. Ссыпала травяную сечку в котелок и намочила в настое тряпку.
— А теперь держите его! — скомандовала она, бросая тряпку на рану.
Мартина выгнуло дугой. Положение спас Пыря, кинувшийся ему на ноги. Чуч навалился на плечи, вжимая друга в пол.
Булка быстро и кажется, даже довольно умело бинтовала судорожно трепещущее тело. Лишь по закушенной губе и катящемуся по лицу поту было ясно как нелегко ей все это дается. Наконец она затянула узелок на повязке… и плюхнулась на пол рядом с Мартином, тяжело и хрипло дыша и судорожно сжимая и разжимая пальцы.
Пыря сунул ей кружку с водой — девочка выпила, стуча зубами о край с такой силой, что лучше бы Пыря дал ей железную, вместо глиняной. Как бы край не отколола…
Чуч и Крыска продолжали поить Мартинаа. И только когда последние капли настоя скользнули между бледных губ, Крыска повернулась к Булке. От прижатой к груди ложки на ее платье расплывалось мокрое пятно.