Булка не ответила, и он сам с принужденным смешком выдавил:
— Насмотришься сегодня еще. В городе, сдается, бунт.
Ответом ему снова было молчание.
— Я думал, ты захочешь вернуться. — хмыкнул Чуч.
— Хочу. — безучастно отозвалась Булка. — Но не стану. Мартин мне жизнь спас.
— И куда идти?
— На ту сторону. — ответила Булка, не замечая, что место, где она совсем недавно жила, для нее уже «та сторона». И правда ведь, та. — Лавка возле дворца.
— Так я и думал. — пробурчал Чуч. — Ладно, пошли к мосту. — он свернул в проулок и повел Булку по угольно-черным улочкам, на которых не светилось ни одного фонаря. Лишь за плотно закрытыми оконными ставнями, и то редко, мелькали мгновенные отблески. Будто заслышав негромкие голоса, кто-то выглядывал на погруженную во мрак улочку сквозь дырочку в ставне. Но тут же и отшатывался прочь в страхе.
— На самом деле никто так не думает. — вдруг сказал Чуч. — Ну, что это ты виновата… что Мартина ранили.
— Крыска думает.
— Тоже нет! — мотнул нестриженными грязными волосами Чуч. — Просто ей надо было на кого-то наорать.
— Очень дурно быть такой несдержанной. — с чопорностью, достойной ее старой гувернантки, ответила Булка.
— Ну, так не блааародная же ж! — заржал Чуч.
— И напрасно! Ты же офицером хочешь стать? Только вот самый хитрый военный план надо еще всем объяснить! Так, чтоб было понятно!
— А я что — говорю непонятно? — обиделся Чуч.
— Не так, чтоб другие офицеры захотели вас слушать.
— Ну да, они же блааародные! — фыркнул Чуч.
— Благородное обхождение и приличная сдержанность могли бы помочь вам добиться тех успехов, что вы так желаете.
— Блаааародных на фонарь! — заверещал вдруг пронзительный голос.
Пустой переулок вдруг залило светом и рокотом толпы.
Факелы плыли над головами. Бесчисленные руки вздымали пламя, оно плясало в порывах ветра, дышало жаром, озаряло жутким оранжевым светом перекошенные яростью лица, раззявленные в крике рты и налитые кровью глаза.
— На фо-нарь! На фо-нарь! На фо-нарь! — скандировала толпа, тыча факелами в нависающее над столицей темное небо. — На фонааааарь!
— Да у нас и фонарей нет! — плачуще прокричал женский голос.
— Фонарей нет, а столб найдется! — возопил другой.
Ловкий, как обезьянка, мальчишка взметнулся на покореженный фонарный столб, спуская вниз петлю.
Из толпы донесся пронзительный визг, взметнулась юбка, и гогочущий мужик за волосы выволок женщину в добротном платье. По разбитому в кровь лицу нельзя было понять, молода она или стара, сбитые в колтуны волосы сплошь перемазаны в грязи. Следом еще двое волокли старика в лакейской ливрее.
— Мы не благородные, не благородные, не благородные! — монотонно бормотал старик, глядя перед собой остановившимся взглядом. За каждое слово его тыкали рукоятью факела в спину, но он лишь судорожно вздрагивал и продолжал повторять. Когда петля легла ему на шею, он словно очнулся и закричал пронзительно, как длинноух в пасти вовкуна. — Не благородныеееее!
Петля дернулась и крик его перешел в задушенный хрип. Чуч стремительно повернул Булку спиной к виселице и заставил ее уткнуться носом в стену.
— Они ведь и правда не благородные. — только и бормотала она, слушая теперь уже женские крики.
— Благородных на всех не хватит, а отыграться за такую жизнь хочется всем. — положив ей руку на затылок, чтоб она не обернулась, прошептал Чуч.
Толпа дико заорала, и Булка поняла, что те двое умерли.
— На дворец! Вальеро — сдохни! — и толпа снова принялась скандировать. — Сдо-хни! Сдо-хни! Вальеро на фонарь!
— Да здравствует герцог Гардеро! — пронзительным фальцетом заверещали в толпе.
— Крадущейся под хвост Гардеро! — рявкнул в ответ густой бас. — Все они одинаковые пустошные твари! Благородных на фонарь!
В толпе вспыхнула драка.
Прикрывая ей голову локтем Чуч развернул Булку — она только краем глаза увидела покачивающееся на фонаре длинное и темное, похожее на набитый мешок. И толкнул в сторону толпы.
— С ними пойдем.
— Нет! — едва слышно выдохнула Булка, пытаясь упираться, но Чуч снова подтолкнул ее в спину:
— Сама ж хотела, небось, Вальеро прикончить! — отрезал Чуч, затаскивая ее в людскую колонну.
— Но только его. — одними губами прошептала Булка, с ужасом косясь на соседей.
Пламя факелов плясало над головой, превращая лица в чудовищные маски — а может, такими они и были, чудовищами? Они бодро шагали, бойко перекрикивались, даже начинали петь, а позади остались висящие на фонаре тела.
Впереди что-то громко и мерно кричали, к чему-то призывали — слов было не слышно, но воодушевленный вопль подхватили все: