— Останови это! — Белор швырнул меня навстречу побегу с такой силой, что я врезалась в столик с напитками и рухнула на него. Черное с желтым шитьем платье мгновенно промокло от вина и крови — осколки бокалов впились мне в спину и плечи. Я застонала.
Налетевший Белор сгреб меня за ворот, поднял обеими руками и затряс так, что мои недостающие до пола ноги болтались, точно веревки.
— Останови это! Останови, останови, ты же можешь, ты же Редон, останови!
— От… пу… сти… — прохрипела я, царапая вцепившиеся мне в горло пальцы. — Отпус…
— Останови! — рявкнул он мне в лицо, обрызгав лоб и щеки и слюной, и снова швырнул.
Я упала, прическа рассыпалась, окутав меня волной волос… Намотав распустившиеся пряди на кулак, Белор вздернул меня на ноги.
— Я… сделаю… пусти… — прохрипела я. Он снова рванул меня за волосы, меня выгнуло, словно лук, но упасть я не могла, Белор продолжал дергать меня то вверх, то в стороны. — Сде… лаю… — я запустила пальцы за узкий вырез…
Белор тут же оттолкнул мою руку и сам сунул пятерню мне за корсаж. От ощущения шарящих у меня на груди сухих пальцев я завизжала. Это было мерзко, мерзко, мерзко!
— Заткнись! — пощечина заставила мою голову мотнуться, его хлестнуло волосами.
Его рука вынырнула у меня из-за корсажа — в пальцах он сжимал крохотный флакончик.
— Что с этим делать? Как? — он снова вцепился мне в волосы и ударил мной об стену — я еле успела выставить руки перед собой.
Я повернулась, занавесив разбитое лицо волосами — знала, что сейчас мои глаза затравленно поблескивают сквозь пряди. Губы Белора растянулись в торжествующей усмешке.
— Говори!
— Выплеснуть… на стебли… — прошептала я, сползая по стене.
Белор метнулся в сторону, уворачиваясь от снова атаковавшего его побега, рванул пробку флакона…
Над флаконом взвился тонкий дымок. Запах ударил Белору в нос силой дубины, глава Тайной Службы пошатнулся и рухнул на пол, как подкошенный.
Я вскочила… То есть, я хотела вскочить, но ноги у меня подломились, и я поднялась, с трудом цепляясь за стену. И побежала… поковыляла прочь, пытаясь лавировать между сражающими.
— Стой… дрянь…
Я оглянулась. Белор ковылял за мной, зажимая ладонью кровоточащий нос, но с каждым шагом ему явно становилось легче, он распрямился… ускорился…
Я рванулась вперед, отчаянно надеясь добраться до дверей зала. Увернулась от просвистевшего мимо клинка. Пригнулась, когда над головой пролетела ваза. Перепрыгнула упавшее к ногам тело.
— Стой, кому говорю! — Белор ринулся вперед, в падении ухватил меня за подол и распластался на паркете, вцепившись в него обеими руками. — Не уйдешь!
— Уйду! — я отчаянным рывком прянула вперед… распахнула закрытую наемниками дверь.
И пронзительно завизжала.
За дверью стоял виконт Пеленор. Лицо его было словно накрыто красным платком — не сразу я поняла, что оно залито кровью. На губах вскипали алые пузыри, а на груди медленно и страшно расплывалось кровавое пятно.
Вокруг загнанного по самую рукоять клинка.
Эта фигурная рукоять была так близко! Стоило протянуть руку — и я могла бы сомкнуть на ней пальцы. Я взвизгнула и шарахнулась в сторону.
Цепляясь за дверь, виконт Пеленор шагнул в зал. Захрипел, пытаясь что-то сказать…
Длинная дрожь пронзила дворец. Битое стекло на полу стало мерно подпрыгивать, будто в такт шагам великана. И издалека донесся слаженный рев, какой могут издать только тысячи человеческих глоток. Так орет армия на марше. Или приветствующая армию толпа. Ну или сперва армия, а потом толпа — за первым ревом прозвучал второй.
Как падающие льдинки тоненько зазвенели подвески на огромной люстре под потолком. Совсем близко рявкнул пушечный выстрел. И звонким перекатом прогрохотала канонада — бух, бух-бух, бух!
Сражение замерло. Остановились сцепившиеся бойцы. Застыли схлестнувшиеся клинки. Лишь посреди зала сьёретта-кудряшка продолжала упорно и занудно сражаться с туго зашнурованным корсетом. Глаза ее безжизненно глядели в пустоту.
Невесть как покинувший тюрьму виконт шагнул в зал, пошатнулся, сквозь растопыренные пальцы роняя кровавые капли на узор паркета и прохрипел:
— Армия… Лерро… вошла в город… Они все — вальеристы! Вальеро! Герцог Вальеро… вернулся! Убил мою дочь. И канцлера. И… — он отнял от груди ладонь, посмотрел на свои залитые кровью пальцы и закончил. — И меня.
Он перевел на меня взгляд… и его тускнеющие глаза словно вспыхнули. Подрагивающий палец поднялся и уперся мне в грудь, пачкая корсаж кровью.