В торги включился полковник, следом какой-то граф, забыл имя. Эти двое яростно пытались перекупить друг у друга бесполезную кипу бумаги, но полковник таки сумел одержать верх, и макулатура отошла к нему за смехотворную сумму в полтора миллиона.
- Следующий артефакт попал к текущему владельцу весьма странным и мистическим путём, - продолжил ведущий. – Это моряк, он подобрал эту вещь, плывущую по волнам. Узрите!
На стол положили жёлтую, с чёрными полосками пирамидку, словно сделанную из янтаря. Розалин чуть заметно сжала мою ладонь.
- Сто тысяч! – изрёк аукционист.
Я поднял руку.
- Двести тысяч милорд Ханитьюз! – поднял молоток продавец.
Вклинился неугомонный полковник.
- Триста тысяч, - изрёк он.
Начался торг. Я вяло отбрёхивался, повышая ставку на двести-триста тысяч золотых. Цена перевалила за два миллиона. Полковник кряхтел, обливался потом, но пытался отбивать мои удары, однако, когда цена перевалила за три миллиона, сдался.
- Победитель – милорд Ханитьюз! – изрёк ведущий аукциона.
Мне поднесли статуэтку в виде золотой коровьей головы с разинутой пастью. Я вставил в неё свою кристаллическую «кредитку» и пасть захлопнулась. Я прижал большой палец к носу коровы, подождал несколько секунд, пока коровьи глаза не загорятся красным, и забрал карточку из вновь распахнувшегося рта. Всё, сделка состоялась.
- Ваша покупка, милорд, - ко мне подошёл слуга с подносом и протянул мне артефакт.
Я взял янтарную штуку и покрутил в руках. Пирамидка как пирамидка, сантиметров тридцать в высоту. Я посмотрел сквозь неё на свет. Точно, не простая вещь, внутри пляшут разноцветные искорки.
- И что вы с этой штукой будете делать? – поинтересовался принц. – Я не чувствую в ней магии.
О, так Его Высочество – маг? Не знал.
- Полагаю, эта вещь не простая, - я покрутил покупку в руках. – Есть у меня кое-какие предположения, но их надо проверить.
Может эта штука прореагирует на экзоману? Посмотрим. Не зря же меня Розалин предупредила.
Дальше пошли довольно скучные вещи. Выставили на торги Очки Истинного Зрения, вроде тех, что носит Элис, но гораздо проще. В них всего-то можно видеть невидимое и различать иллюзии. Судя по презрительной гримасе Розалин, эта штука даже внимания не была достойна.
«Я тебе гораздо лучше сделаю», - читалось на её лице.
Да, очки купила графиня Шольц за какие-то четыре с копейками миллиона. На кой они ей леший, понятия не имею.
Следующий лот вызвал презрительную гримасу уже у меня. Продавали статуэтку лошади, превращавшуюся на три часа в неутомимого скакуна из цельного куска серебра. После трёх часов магия развеивалась, и лошадь снова оборачивалась тыквой. В смысле, статуэткой. Вещь абсолютно бесполезная, зачем держать такое средство передвижения, если есть мои машины? Ну, разве что на крайний случай, когда другие способы бегства исчерпаны, да и то. Не, нафиг.
Волшебного коня приобрёл столичный граф.
- И наконец, гвоздь аукциона! – провозгласил ведущий. – Чёрный алмаз «Объятья ночи»! Стартовая цена пять миллионов.
Неплохо так загнули.
- Шесть, - проскрипел Мартин Лютер.
- Семь, - равнодушно перебил я.
Епископ кинул на меня злобный взгляд. Я скучающе посмотрел на него и пожал плечами.
- Девять, - выдал жрец.
- Десять, - парировал я.
Принц посмотрел на меня с интересом.
- Одиннадцать, - выдал оппонент.
- Пятнадцать? - вклинился принц.
- О, интересно, - оживился я. – Двадцать.
- Двадцать… с половиной, - прошипел претендент на должность примарха солнечного культа.
- Пфф, - фыркнул я. – Двадцать, и ещё три миллиона сверху.
- Может двадцать пять? – лукаво поинтересовался Валентино.
- Можно и двадцать шесть, - пожал плечами я.
- О, торги становятся всё острее! – просиял аукционист. – Кто же перебьёт ставку милорда Ханитьюза.
- Мне нужно выйти и посоветоваться, - почти прорычал Лютер.
- Простите, это запрещено правилами, - покачал головой ведущий. – Итак, двадцать шесть раз, двадцать шесть два…
- Двадцать семь! – простонал несчастный жрец, видя, как уплывает из его рук вожделенный трон.
- Давайте уже прекратим мелочиться, - вздохнул я. – Тридцать миллионов. Не такие уж и крупные деньги.
Лютера перекосило. Если бы ярость могла убивать, то я бы наверное словил дисфункцию кишечника. Добрый пастор уставился на меня с такой ненавистью, что я невольно улыбнулся. Как же его плющит, болезного. Иногда приятно сделать гадость ближнему. Ну, или дальнему. Не суть важно.