С Лили оставалась Пэг, тоже приехавшая в Майами. Эта женщина была наделена настоящим даром ладить с маленькими детьми. С ней Лили возобновила занятия арифметикой, продолжила изучать алфавит, делать утреннюю зарядку – в Солт-Лейк-Сити всем этим она занималась в садике.
В час дня, когда Эдвин возвращался с работы, они втроем обедали, потом везли Лили на прогулку. За эти дни они успели посетить детский парк со всевозможными аттракционами, выставку универсальных кукол, театр юного зрителя и зверинец.
Лили, наделенная пытливым умом и богатым, воображением, смотрела на все широко раскрытыми глазами и засыпала родителей вопросами.
По возвращении домой ребенка тут же укладывали спать. Та щебетала, как весенняя пташка, делясь впечатлениями от увиденного и пережитого, но как только ее остриженная головка касалась подушки, она сразу же засыпала.
А Хилари с Эдвином направлялись в просторную комнату, которую на следующий же день после приезда невесты Эдвин обустроил специально для нее.
Теперь в углу здесь стоял белый кабинетный рояль на гнутых ножках. На полу лежал мягкий персидский ковер с затейливым узором, на стенах висели бронзовые канделябры. У камина разместилось кресло-качалка.
Уединяясь здесь вдвоем и сливаясь с музыкой, Хилари и Эдвин чувствовали себя неразрывным целым, единым организмом, которому позволено прикоснуться к миру божественного.
В первый день Хилари не осмелилась играть Эдвину то, что сочинила когда-то сама. Исполняла классику – лирические романсы Грига, глубокомысленные гениальные сонаты Бетховена, наполненные светом и теплом произведения Чайковского.
– Я не встречал в жизни никого, кто бы умел так сильно чувствовать музыку, – сказал Эдвин, когда Хилари убрана руки с клавиш и повернула к нему голову. – Ты играешь так увлеченно, вкладываешь в любую вещь, которую исполняешь столько живости, столько чувства…
Эдвин смотрел на свою изящную маленькую Хилари и не мог понять, почему теперь воспринимает ее совершенно по-другому. Она словно бы влилась в его душу вместе со звуками музыки, которые с такой ловкостью, с таким упоением извлекала из рояля.
Когда она играла что-нибудь серьезное, лицо ее бледнело и становилось строгим и сосредоточенным. Веселые мелодии преображали Хилари, словно она попадала под яркие лучи полдневного солнца.
Ее состояние мгновенно передавалось Эдвину, и его внутренний мир озарялся и ликовал.
– Ты – мой маленький гений! – пробормотал Эдвин, когда по окончании концерта для одного зрителя они пили чай все в том же зале.
– Я вовсе не гений, – ответила Хилари, смущенно краснея. – Но слышать от тебя подобные слова очень приятно.
В канделябрах на стенах горели настоящие свечи. Их таинственное мерцающее сияние лишь усиливало и в Эдвине и в Хилари ощущение того, что они возвысились над мирской суетой.
В эти дни Хилари переживала мощный творческий подъем, Любовь достигла в ней такого накала, что рвалась наружу, преобразуясь в звуки и мелодии безудержным потоком…
Услышав собственные произведения Хилари, Эдвин обомлел. То печально-нежные, то взволнованно-тревожные звуки сочиненной ею музыки так сильно подействовали на него, что ему показалось, будто он очистился от чего-то тяжелого и темного.
Что делает со мной эта женщина, это сказочное, таинственное, сложное и многогранное создание? – размышлял он по ночам, когда утомленная и разгоряченная бурными любовными порывами Хилари засыпала у него на груди. О раздельных кроватях никто из них больше не упоминал. Почему мне кажется, что без нее я уже не смогу быть самим собой? – удивлялся Эдвин.
Однажды он представил себе на мгновение, что ее не стало. Что она погибла в катастрофе, подобной той, что унесла жизни его матери и ее отца. На душе у него сделалось так невыносимо гадко, что захотелось кричать.
Я должен беречь ее, как зеницу ока, решительно сказал он себе. Ее и нашу малышку. Теперь я ответственен за их спокойствие и благополучие, а через несколько дней эту ответственность укрепит закон.
До свадьбы оставалась неделя.
– Послезавтра я намерен устроить вечеринку. Соберем близких нам людей и объявим им, что мы помолвлены, – сказал Эдвин.
Они завтракали с Хилари в уютном кафе недалеко от дома.
Хилари насторожилась.
– А это обязательно? Наша история не вполне обычная… И до свадьбы остается всего семь дней…
– Без этого не обойтись, – уверенно ответил Эдвин. – В нашей семье привыкли во всем строго следовать устоявшимся традициям, Хилл. Если я не объявлю родственникам о предстоящей женитьбе так, как это положено делать, они посчитают, что я отношусь к ним пренебрежительно.
Хилари пожала плечами.
– Что ж, давай устроим помолвку. Только я не знаю, каким правилам люди следуют, устраивая подобные мероприятия. От меня потребуется что-нибудь особенное?
Эдвин улыбнулся.
– Ничего такого, что не в твоих силах. Во-первых, сегодня вы с Дороти подберете для тебя подходящее платье. А во-вторых, на твоем пальчике должно красоваться вот это. – Он достал из внутреннего кармана пиджака маленькую атласную коробочку и протянул ее Хилари.
Она приняла подарок слегка дрожащей рукой. В футляре лежало восхитительное колечко с крупным бриллиантом овальной формы.
– Эдвин… – произнесла Хилари на выдохе и с замиранием сердца достала кольцо. – Оно – просто прелесть!
– Тебе нравится? Я очень рад, – ответил Эдвин и надел кольцо на палец невесте.
Платье, на котором Хилари остановила свой выбор, было несказанно красивым. Если бы не Дороти, бедняжка и не приблизилась бы к нему, поскольку оно висело в отделе супердорогих вещей и стоило соответственно.
Нежно-розовое, из мягкой тонкой ткани, оно соблазнительно обтягивало фигуру Хилари и в то же время вовсе не смотрелось вызывающе или дерзко.
– То, что нужно! – воскликнула Дороти, всплескивая руками.
Приглашенных на вечеринке было не слишком много. Собрались в основном родственники Эдвина. Из друзей он пригласил лишь пару человек.
Хилари позвала единственного друга – Томаса Харриса. Конечно, сообщила о помолвке и Освальду с Гретой, и Молли. Молли ответила, что приехала бы с удовольствием, но не может оставить больного отца. А Освальд и Грета пообещали явиться лишь ко дню свадьбы – оба они планировали к этому моменту взять долгосрочный отпуск.
– Погуляем на вашем празднике и поедем путешествовать! – сказал Освальд, когда она звонила ему по телефону. – Чувствую, что по возвращении домой мы тоже займемся пошивом белого платья и выбором обручальных колец!
– Здорово, Освальд! – искренне порадовалась Хилари. – Надеюсь, что все получится именно так.
Родственники Эдвина были пожилыми людьми. Многие из них вели себя сдержанно и чопорно, но к Хилари все отнеслись дружелюбно.
А на Лили смотрели, как на настоящего ангелочка, и всем своим видом давали понять, что приняли ее в свои ряды безоговорочно и с удовольствием.
Малышка в воздушном голубом платье, почувствовав, что является предметом всеобщего внимания, стала носиться по просторному банкетному залу ресторана, в котором проходила вечеринка, как метеор, желая произвести на толпу более сильное впечатление. Пару раз Хилари даже пришлось отводить ее в сторону и объяснять, как следует себя вести.
Томас пришел в элегантном костюме. Его волосы были аккуратно уложены назад, в манжетах рубашки блестели запонки.
– Ты потрясающе выглядишь! – сказала Хилари, приветствуя его у входа. Хорошо, что в этот момент в зал вошли другие гости, и Эдвин шагнул им навстречу, удаляясь на некоторое расстояние. Если бы он услышал, что она отвешивает Томасу комплимент, наверняка разозлился бы.