— Пару лет назад в Германии произошел подобный случай, — заметил Кэйтон. — Только там они из останков делали мыло.
Макманус удивленно поднял бровь.
— Он живет на территории больницы?
— Да. В старом бараке.
— Что ж, боюсь, ему придется съехать.
— А что, если ему некуда, сэр?
— Это не наша забота, Кэйтон. Человек явно неуравновешен. Скорее всего, он окончит свои дни там, откуда пришел. Возможно, там ему и место. В любом случае, я не желаю, чтобы он оставался в моей больнице. — Макманус потянулся к селектору и что-то включил на панели, сказав:
— Пожалуйста, пусть Пирс войдет.
Врач сел за стол, переплетя пальцы на колене. Гарольд опять появился в кабинете, рассеянно выслушав известие о том, что ему придется уйти с работы. Когда же главврач упомянул, что Гарольду предстоит оставить и жилище, на лице санитара отразились какие-то эмоции. Его зрячий глаз на мгновение как бы вылез из орбиты, но сам он продолжал безмолвно сидеть в наступившей тишине. Короткое перечисление причин его увольнения закончилось, но Гарольд совсем и не слушал Макмануса: его внимание целиком сосредоточилось на голосах, обращавшихся к нему изнутри.
Макманус закончил тираду и откинулся на стуле, сперва взглянув на Кэйтона, потом на Гарольда.
— Мне жаль, что так случилось, Пирс. Я понимаю, у вас проблемы. Может, для вас будет лучше... — Он лихорадочно подыскивал слова, способные более или менее подсластить горькую пилюлю. — Будет лучше, если вы вернетесь в прежнее заведение? Я поговорю с доктором Винсентом. Уверен, что если вам некуда пойти, он поймет.
— Спасибо, — отрешенно произнес Гарольд, машинально прикасаясь к изуродованной щеке.
— Гарольд, вам есть куда пойти? — настойчиво спросил Кэйтон.
— Да, — почти сердито ответил Гарольд. — У меня есть куда пойти. — Он поднялся на ноги, в него словно влилась вдруг какая-то неведомая сила. — У меня есть куда пойти.
Свистящие команды так громко и отчетливо звучали в его голове, что он задрожал и, развернувшись, с видимым усилием пошел к двери.
— До свидания, — сказал он, перед тем как закрыть ее за собой, и вышел.
Макманус не сразу обрел дар речи.
Гарольд вошел в лифт и очутился лицом к лицу с Мэгги Форд. Она улыбнулась, но ответной реакции не дождалась. Его живой глаз остекленел под стать искусственному, кожа лица приобрела цвет прогорклого масла.
— Гарольд, — позвала Мэгги, положив руку ему на плечо.
Он вновь поглядел на нее, и в его глазу промелькнуло осмысленное выражение. Гарольд дотронулся до своего лица и судорожно сглотнул.
— Гарольд, с вами все в порядке? — встревожилась Мэгги, когда двери лифта захлопнулись.
Он открыл было рот, но губы зашевелились беззвучно. В голове послышались предупреждения.
Нахмурив бровь, Гарольд посмотрел в лицо Мэгги. Она отдернула руку от его плеча с тем же чувством, как если бы, гладя собаку, вдруг заметила, что та в любую минуту готова укусить ее. Доктор Форд смотрела на Гарольда с беспокойством, которое постепенно сменялось облегчением — по мере того, как он становился похожим на самого себя.
— Я ухожу из больницы, — тихо сообщил он.
Мэгги озадаченно посмотрела на него.
— Уходите? Почему?
— Мне приказали уйти. Из-за детей.
— Каких детей, Гарольд? — спросила она. — И кто приказал вам уйти?
— Доктор Макманус сказал, что я должен уйти. — Пирс взглянул на нее с каким-то неистовым отчаянием, лицо его вновь потемнело. — Они убивают детей, — прошептал он.
Мэгги почти обрадовалась, когда лифт остановился на нужном этаже, и она смогла выйти. Оглянувшись, увидела, как двери лифта закрывают обезображенное ожогами лицо Гарольда. Какое-то мгновение Мэгги постояла в раздумье, потом повернулась к лестнице и пошла на четвертый этаж в кабинет главврача Макмануса.
Мэгги не знала, как долго пробыла там — позднее она предположила, что не более пяти минут, — попытавшись убедить шефа, что у Пирса проблемы как в психическом, так и в физическом плане.
— Он болен, — настаивала она. — Его необходимо лечить, а не выбрасывать на улицу.
Макманус был непреклонен:
— Он нарушил правила нашего заведения. Пусть еще скажет спасибо, что его просто уволили, а не отдали под суд.
Когда Мэгги спросила, в чем дело, он рассказал ей о зародышах, о могиле в поле и о том, что именно Гарольд тайно захоронил их там, вместо того чтобы сжечь в топке, как положено.
— О Господи! — только и пробормотала Мэгги.
— Теперь вам понятно, почему его следует уволить? — раздраженно бросил Макманус. — У этого человека психическое расстройство, и если бы я знал об этом раньше, не позволил бы ему работать у нас.
— Да, но это только подтверждает, что ему необходима медицинская помощь, — стояла на своем Мэгги. — Ему нужна помощь психиатра.
И она рассказала шефу о порезах на теле Гарольда, но Макмануса явно тяготил этот разговор, и он довольно резко подвел черту:
— Поскольку за больницу отвечаю я, это дело решенное, мисс Форд. Завтра утром Пирса здесь не будет. — Он взглянул на часы и многозначительно постучал по циферблату. — Полагаю, вам следует вернуться к вашим обязанностям. Думаю, вас ждут пациенты, которые нуждаются в вашем внимании.
— Да, доктор. — Мэгги покраснела.
Она вышла, хлопнув дверью чуть сильнее, чем следовало. С Гарольдом творится что-то неладное, и она непременно должна выяснить, что именно. Мэгги посмотрела на часы — половина шестого, через два часа она освободится. А после этого, решила доктор Форд, она пойдет в хибару Гарольда и поговорит с ним.
Глава 31
Пирс неторопливо ходил по комнате, собирая свои скудные пожитки и складывая их в старый, видавший виды чемодан, который одолжил на время. Он то и дело останавливался и бросал взгляды в сторону кухни, словно пытался уловить какой-то звук. Голоса постоянно шептали ему о чем-то, и шепот этот напоминал шелест листьев, встревоженных ветром.
Из кухонного шкафа доносилась беспокойная возня. На кухне лежал мешок. Когда последняя вещь была брошена в чемодан, Гарольд направился во вторую комнатку, встал на колени перед дверцей шкафа и дрожащей рукой открыл ее.
Ужасное зловоние вырвалось наружу, и Гарольд отпрянул перед почти осязаемой волной смрада. Зачарованно он смотрел внутрь шкафа.
Все три зародыша вдвое увеличились в размерах.
Мэгги Форд поглядела на часы. Было почти без двадцати восемь. Откинувшись на стуле, она закрыла ручку колпачком и принялась растирать ноющие шею и плечи. Небо затянуло тяжелыми дождевыми тучами. Тонкий налет изморози прозрачным саваном осел на окне. Мэгги зевнула, встала из-за стола и вспомнила данное себе обещание перед уходом домой посетить Гарольда. Она сняла белый халат, повесила на крючок и вместо него надела легкий плащ. Взглянув на расписание, Мэгги отметила, что завтра утром, с половины девятого, у нее дежурство в хирургии. Окинув напоследок взглядом кабинет, она погасила свет и вышла за дверь.
По дороге к выходу Мэгги раскланивалась с попадавшимися ей навстречу коллегами. Достигнув центрального входа, она постояла минутку, подняла воротник и вышла в непогоду. На улице шел мокрый снег, и Мэгги, вздрогнув от озноба, повернула налево, чтобы самым коротким путем добраться до хибарки Гарольда. В сгущавшихся сумерках неосвещенный домик был почти невидим, и Мэгги подумала, что хозяин уже мог лечь спать. Она подозревала, что Гарольд вряд ли ходит куда-нибудь по вечерам и наверняка сидит дома. Неодобрительно бормоча что-то себе под нос каждый раз, когда ее каблуки проваливались в грязь, Мэгги упрямо пробиралась к прятавшейся в тумане хибарке.
Она чувствовала, что озноб возник не только из-за промозглой погоды: с приближением к жалкому строению в Мэгги поднималась необъяснимая волна страха. Видимо, она еще не оправилась от последней встречи с Гарольдом в лифте, думала Мэгги, ругая себя за беспричинную тревогу, нахлынувшую на нее. Ведь сам Гарольд не вызывал у нее страха, а только жалость.