— Первый, открыть доступ.
— Есть открыть.
** сам седьмой и круг седьмой
— Первый! В десять собери седьмой круг.
— Есть седьмой круг.
Вообще-то Сто пятый — большой мой друг Васька Гукин, но в серьезные моменты жизни мы соблюдаем ритуал уставного полувоенного общения, тем более, что третий уровень означает обращение с информацией как со служебной и секретной, а тут с Первым лучше не шутить, он тот еще педант и все мы это знаем.
Первый — это все тот же компьютер, многорукий Шива — наш электронный господь бог. Иногда я называю его "Спрут" за то, что скрыться от его злых глаз невозможно нигде, даже на Земле. Иногда — "Балбес" за то, что каким бы быстродействием он ни обладал, это всё же тупой исполнитель человеческой воли и своих фантазий у него — ноль без палочки!
Но во всех служебных ситуациях он — "Первый". Так установлено Инструкцией.
А в остальных случаях каждый волен называть его так, как ему вздумается, мало того, каждый может придумать ему несколько имен и оговорить условия их применения. Я могу приказать: ему, откликаясь на имя "Джон", говорить со мной грубо, мужским голосом, на южном диалекте со швейцарским акцентом, а на имя "Молли" — нежно и ласково. И Первый все поймет и выполнит.
Я не знаю точно, сколько у него тысяч процессоров, винчестеров, чипов памяти и оптических кабелей, знаю только, что их очень много и что без него весь наш космический монстр давно развалился бы.
Все мы здесь как стрекальные нити привязаны к телу гигантской медузы, от которой не скроешься и не спрячешь ничего сокровенного, как маленькому ребенку от глаз заботливой матери.
Тот шизофреник, который придумал соединить воедино всех людей в космической тюрьме, конечно же гениален как инженер, но как человек — он, конечно же, мерзость. Иногда это так бесит, что хочется пробить себе голову вместе с капсулой, только бы остаться в одиночестве, почувствовать свою личную независимость.
Но разрушить эту систему — значит лишить нас и связи и мощнейшей системы управления, может от этого станция и не развалится, но жить на ней станет невозможно.
Потому что каждому живущему на станции, даже ученым, свободным людям, живущим независимо от тюрьмы с ее распорядком, всем без исключения вшита капсула с радиопередатчиком, радиоприемником и диагностическим устройством. Все мы здесь по большому счету — заключенные.
Капсула автономна, питается от тепла человека, она измеряет температуру тела, пульс и давление крови. Она же принимает звуки голоса для передачи и, наоборот формирует звуки через какие-то косточки в теле человека. Поэтому с Первым может общаться даже глухой. Капсулу нельзя удалить так, чтобы об этом не узнал Первый. А за попытку удаления наказание одно — смерть.
Спрут знает все. От него нельзя скрыть ни болезни, ни настроения, потому что все проявится в его шустрой памяти и при необходимости он просто допросит клиента по какой-то своей технологии, причем, при этом, зачастую, можно и не отвечать на вопросы, Шива все поймет по моторным реакциям организма и доложит старшему медику.
А старший обязан принять меры согласно Инструкции. Иначе он сам подлежит остракизму и тщательному обследованию.
Наверно, даже мысль о побеге нельзя скрыть от бдительного ока нашего Спрута. Говорят, у осьминога несколько мозгов и несколько сердец и каждое щупальце управляется им независимо от других, так и у нас несколько тысяч человек одновременно разговаривают, обследуются и все это с невероятной шустростью трепанируется на столе у Великого Спрута. Мы все, словно зубчики на шестеренках гигантских часов.
Все эти мысли проносятся в голове за доли секунды и я очень рад, что еще нет способа читать наши мысли. Я уже не лечу, а еле-еле перемещаюсь, пытаясь осмыслить полученную информацию и яд её постепенно парализует все мои двигательные действия. Но утро уже началось и дела делать нужно, как бы ни хотелось сейчас зарыться в тёмный угол и поскулить немного.
Я двигаюсь вперёд и Васькино сообщение не перекрывается никакими другими.
Оно ужасно.
Неизвестный планетолет, может, наверно, с какой-то степенью вероятности означать случайно пролетающий по своим делам мирный транспортник с конфетами и письмами от родных, но также вероятно, что это попытка нападения. За все годы нашего скитания такое происходило впервые. И в слово "случайно" я по опыту своей жизни давно не верю. А с другой стороны, мы многого не знаем из того, что произошло на Земле за эти годы, всякое может быть. Знать бы, чего ожидать!