— Мне показалось, что сейчас вы уже не так рвётесь разбомбить наш дом?
— Вы правы, сейчас я уже не хочу вас уничтожить. Но я военный и не ждите, что я встану на вашу сторону, уж простите, сэр.
— Алан, это красивое имя и очень подходит вам, капитан. И не надо думать, что я попытаюсь с вашей помощью взорвать Пентагон, если он ещё не взорван. Я надеюсь на ваше благоразумие, на простой и здравый подход к случившемуся.
Сейчас у вас в корабле осталось два отделения, пилоты и ремонтный состав. Они заперты и двигаться в космосе не могут. Но могут наделать глупостей. Если придёт приказ на подрыв, они выполнят его. Я не сомневаюсь, что ваши солдаты сделают это. Кто там у вас остался за старшего?
— Сержант Грэмс, сэр. Он очень исполнителен, вы правы, он выполнит любое приказание.
— Я ничего другого и подумал. Я уверен, что найдутся умельцы, которые превратят ракеты в ядерные ручные бомбы, для этого понадобится, видимо, только снять режим блокировки?
— Нет, на самом деле это намного сложнее. Однако, в правы, сэр, технически это выполнимо, наши ребята справятся.
— Ну, я о том и говорю. При этом в живых не останется никого, ни ваших солдат, ни вас, ни нашей станции, ни наших детей. Наверно, ещё хуже, если на станции останутся живые, которые будут долго и мучительно умирать, каждый в своём отсеке. Вам это надо?
Хитрый Лис умолкает, становясь очень похожим на моего деда, который никогда не орал, как отец, но говорил медленно, как будто собирая из кубиков каждую фразу.
— Я знаю, вы были удивлены тем, что здесь бегают дети. На самом деле их гораздо больше. Больше сотни, это маленьких. Но до четырнадцати им запрещено бывать в общих местах. А большие уже работают.
— Да, я видел…….Что вы предлагаете?
— Я предлагаю сделать так, чтобы уничтожение перестало быть возможным. До тех пор, пока у вас на борту есть смертоносные снаряды, остаётся вероятность того, что хотя бы один фанатик доведёт своё дело до конца. До нашего общего конца.
— Да, сэр, но не забывайте, что в этом случае мы хотя бы заслужим славу героев и пенсию для своих родных. Наши дети будут помнить о нас и будут жить не в бедности. А вы предлагаете обречь их на позор и нищету.
— Да упаси, бог, капитан. Наоборот, лично вы получите шанс иметь своих детей, которых у Вас, кажется, пока ещё нет?
Я только предлагаю нам всем выжить. А уж в какой форме это будет сделано, я пока не знаю. Но не забывайте, что у нас есть гораздо более простой способ решить нашу проблему. Мы можем просто уничтожить вас десятком способов.
Можно налепить вам на бок пару гравиков и великолепный космолет начнёт медленно падать по силовым полям, пока не сгорит на Солнце, можно сделать дырку в его корпусе и разгерметизировать отсеки, для этого у нас есть достаточно мощный лазер. Он будет бить в одну точку, пока не пробьёт в ней дыру, да не одну. Нам не к спеху.
Можем накачать в ваш корпус ядовитого газа. Мы можем вообще ничего не делать, просто отцепить корабль и отойти в сторону. Без управления, рано или поздно, вы всё равно улетите к Солнцу. И будете погибать долго и неприятно. Вам это надо?
Как в старых киношках я вижу перед собой мой прекрасный корабль, который медленно разгоняясь, летит к Солнцу, а внутри мечутся перед неизбежной гибелью мои солдаты. Старый, хитрый, гнусный Лис! От того, что он загнал меня в угол своей неопровержимой речью, я начинаю ненавидеть этого старика и, видимо, отблеск этой злости сверкнул в глазах.
Он прав и за это я ненавижу его ещё больше. У меня, действительно, нет выхода. А ведь как хочется свернуть эту тонкую шею с редкими волосками, разнести здесь всё к чёртовой матери, открыть шлюзы и пусть, ценой своей смерти, но выполнить задание. А наши прилетят и спасут дрейфующий корабль. Который назовут моим именем, "Алан Хорс" и юные скауты сочинят о нём песню, а мой сын будет гордо……..тьфу ты, у меня же и впрямь, ещё нет сына.
И вместо меня какой-нибудь Джон Бубл захватит эту дурацкую станцию и отволочёт её к Земле и получит орден, и её напичкают ракетами и будут угрожать России или Китаю, и ради этого синие глаза той девушки вылезут из черепной коробки, а тело раздуется и лопнет от давления и разлетится ошмётьями человеческого мяса, когда вакуум ворвётся во все помещения.
Да и что он, дурак, что ли? Что за фантазии?! Наверняка есть средства, которые остановят меня в самом начале попытки разрушить хоть что-нибудь в этом маленьком, но так упрямо защищающем себя мире.
Я потихоньку остываю и начинаю соображать логично. Краска сходит с лица, которое только что полыхало, а на лице старика я вижу пронзительно голубые глаза, которые смотрят так внимательно. И улыбаются.