Он надвигался, пока Рейнар пятился.
– Мне жаль лишь, что Римрил и Лотто не увидят своего племянника. Видит бог, Рейн, я корю себя каждый день!
На глазах гордого короля действительно выступили крупные слезы и, сорвавшись с век, стекли в тронутую сединой бороду. Редрих, никогда ни перед кем не преклонявший колена, опустился на пол перед ним:
– Я вечный должник твоего рода…
Так план, согласно которому Рейнар должен был сообщить егерям о том, когда и как король поедет навещать гробницы предков и в котором он поклялся доверчивому Латерфольту, полетел ко всем чертям. Теперь сама эта мысль не вызывала у герцога ничего, кроме ледяной оторопи. В конце концов, решившись, он позвал Латерфольта на встречу перед самой ночью покушения.
Хинн нервничал, как лисица перед псом, чувствуя, что взгляд Рейнара изменился. Наконец, вооруженный с головы до ног, дрожащий от тревоги Латерфольт сорвался на крик:
– Ну же, Рейн! У нас мало времени, мои люди ждут сигнала! Что ты там хотел мне сказать?
Сильные руки обхватили его сзади, сдавили шею; захрустели сломанные стрелы в колчане, пока Латерфольт бился и задыхался в хватке Фубара, не сводя глаз с Рейнара. С губ все пытались сорваться проклятия, но Фубар сжал его крепче: обездвижить хинна ему не составило никакого труда.
– Убирайся из Бракадии навсегда, – произнес Рейнар, и черные глаза хинна, в которых явственно вспыхнула ненависть, закрылись. Фубар утащил безвольное тело в чащу леса, но предупреждать остальных людей Латерфольта времени уже не было.
Известие о покушении на короля облетело столицу за считаные мгновения. Хасгут наводнили солдаты, а Златопыт и Тайная стража сбивались с ног, пытаясь понять, откуда кучке мятежников стало известно о перемещениях короля. Теперь на стене, разделяющей Нижний и Верхний город, красовалось в назидание всем новое украшение: колья с нанизанными на них еще теплыми телами егерей.
Двор гудел. В тронном зале собрались все самые близкие Редриху люди, перешептываясь и недоверчиво глядя друг на друга. «Хроуст», – говорили одни. «Латерфольт», – возражали другие. «Предатель», – шептал Златопыт Свортеку.
Рейнар стоял, прижимая к себе Кришану, которая рыдала так, словно покушение удалось и Редрих был мертв. Он надеялся лишь, что жена не почувствует, как его самого бьет сильная дрожь.
– Как они посмели поднять руку на самого короля?! – всхлипывала Кришана, вжимаясь в мужа все сильнее.
– Прошу тебя, перестань, – уговаривал он ее, – ты ведь не хочешь потерять ребенка? Его величество жив и здоров.
Самого короля в зале не было, но наверняка он наблюдал за каждым из тайника за троном, зорко всматриваясь в каждое лицо. Рейнар и сам в них всматривался, словно убеждая себя, что предатель не он, предатель кто-то среди остальных… Он заметил, как от толпы резко отделился Гримвальд, за ним по пятам проследовала Морра, и при виде Рейнара и Кришаны ее рот искривила резкая усмешка. А затем и Свортек стремительно прошел мимо. Ветер раздувал его черный плащ, как крылья, и когда он оказался совсем рядом, Рейнар услышал:
– Какой же ты идиот!
Из окна тронного зала был виден кусок стены, над которой застыли на кольях казненные люди Латерфольта.
– Он здесь, пан магистр.
Свортек отпустил слугу, едва рассмотрел в тусклом предрассветном свете, к кому и зачем его привели. Прямо по луже крови он прошел к бездыханному телу, раскинувшемуся на полу, и присел перед ним на корточки, словно голодная ворона перед свежим трупом.
Кинжал все еще был зажат в руке, превратившейся в кровавые лохмотья плоти. Рейнар не просто вскрыл себе вены – кажется, он пытался если не отрезать себе руки, то раскромсать их до самых костей.
– Какой же ты идиот! – вновь пробормотал Свортек, касаясь неподвижного белого лица.
Но герцог был еще жив.
Свортек осмотрел раны. Правую руку Рейнар не успел изрезать так же глубоко, и жизнь вытекала из него через левую. Кьенгар сжал куски мяса, словно пытаясь склеить разбитую чашу. Кровь вспыхнула синим, когда между его ладонями и плотью Рейнара загорелось тусклое пламя. Но Дар медлил: Свортек так и не научился пользоваться им столь же искусно, как Бликса, которая сшила его собственную рану за мгновения. «Быстрее!» – подгонял он пламя, уже слыша в коридоре тяжелый топот. Ошметки плоти нехотя смыкались, останавливая кровь, но до полного исцеления было еще далеко. Между тем Редрих уже ворвался в комнату, захлопнул за собой дверь и издал тяжелый, протяжный вздох.