– Насморк у Наполеона при Ватерлоо, – заметил Берг, – похоже, а?
– Именно.
– А при чем здесь Люс? Почему ты начал с Люса? Какое он имеет отношение к Кочеву?
– Они уже начали поговаривать о том, что преступления правых мы перекладываем на плечи левых интеллигентов, так уже, пишут они, было в тридцать третьем.
– Ну и пусть себе пишут… Мало ли что мы пишем друг о друге.
– Все верно, – согласился Кройцман, – но министр поручил мне ответить на эту бумагу МИДа. Поэтому сначала я предложил вам ознакомить красных с ходом следствия. Если вы отказываетесь, то мне придется лишь проинформировать МИД о проделанной вами работе.
– Это пожалуйста, – согласился Берг. – Когда ты рассчитываешь вернуться в Бонн?
– Я это должен сделать сегодня же. Желательно до конца дня.
– А завтра? До завтра никак нельзя подождать?
– К сожалению, нет. Министр пообещал Кизингеру, что я сегодня же привезу исчерпывающие материалы.
– Значит, тебе обязательно надо вернуться туда сегодня?..
– Обязательно.
«Ну вот тут я тебя и прихлопну, малыш, – подумал Берг, – а то уж больно ты интересуешься тем, что у меня лежит в сейфе. И это неспроста. Все здесь неспроста – в этом я теперь не сомневаюсь. И то, что Айсман вчера ночью ездил к Бауэру, и то, что тот улетел наутро в Париж, и то, что по пути он где-то садился, иначе мне бы сообщили из Парижа о его прилете туда в то время, когда он должен был прилететь, а он задержался на два часа, этот парень с челюстями…»
– Тогда, Юрген, бери карандаш и записывай то, что я стану тебе рассказывать.
– Зачем мне отрывать вас от дел? Я посмотрю материалы, сделаю необходимые выписки и улечу.
– Я поэтому и спрашивал: сколько ты имеешь времени, Юрген? У меня накопилось более двухсот пятидесяти страниц с расшифрованными допросами… Мой почерк – ты же знаешь… Теперь все стали такими говорунами на допросах… Просто сил моих нет выслушивать их… Ты не успеешь просмотреть и четверти материалов, Юрген, так что лучше тебе записать мои показания, – усмехнулся Берг, – так будет вернее…
«Как он ловко загнал меня в угол, – с каким-то даже удовлетворением подумал Кройцман, – я даже не успел понять, где он расставил силки, и уже оказался в углу».
– Прекрасно, – сказал Кройцман, – я возьму бумагу… Или лучше мы все наговорим на диктофон?
– На диктофон даже вернее, Юрген… Мы с тобой сэкономим время…
Кройцман достал магнитофон из плоского портфеля, зарядил кассету и сказал:
– Я готов.
– Зато я не готов, – вздохнул Берг, – извини, язва есть язва, и за нее я не отвечаю… Клозет рядом, так что я скоро…
Когда Берг вышел, Кройцман ощутил усталость. «Как после экзамена у этого беса, – подумал он. – Он всегда гонял нас на экзамене, но мы любили его, несмотря ни на что. Но как он ловко меня обвел… Ничего, все-таки я из его школы, реванш я возьму, и этот реванш будет неожиданным для старика».
– Значит, давай начнем сначала, – сказал Берг, входя в кабинет и на ходу поправляя подтяжки. – Пропал Кочев. В ночь на двадцать второе. Ленц опубликовал интервью: «Я выбрал свободу!» – заявил Кочев». «Покажите его, – попросили мы. – И кончим на этом дело». – «Он не хочет ни с кем встречаться». – «Хорошо. Давайте мне человека, который беседовал с ним, Кочевым, пусть он под присягой дает показания, и на этом мы ставим точку». Этого человека я не получил, а получил пленку, которая была сфабрикована. Ленц был арестован не мной, а полицией, и он дал показания майору Гельтоффу о том, что пленку и первое интервью ему всучил Люс. Левый. Это уже бомба. Человек, который борется с нацистами и не скрывает симпатий к Марксу, ведет грязную игру. Более того, он у меня проходит по делу о гибели Ганса Дорнброка.
– Я знаю.
– Это не могло не удивить меня. Более того, алиби, которое выдвинул Люс, подтвердилось не в полной мере.
– У вас достаточно улик для его ареста?
– Вполне. Когда я сажал Люса, у меня были достаточные данные для его ареста.
– Когда сажали. А сейчас? Вы приучали нас, профессор, к точности формулировок.
– Видишь ли, Юрген («Пусть там послушают, как я называю тебя, господин статс-секретарь, пусть. Ты сейчас станешь злиться, а это очень хорошо, когда злятся начальники, особенно из молодых»), видишь ли, сынок, сейчас я перепроверяю его алиби. Не то, которое он выдвинул, а то, которое мне пришлось вытягивать клещами у свидетелей. Ты же понимаешь, что прокурору не к лицу вытягивать клещами показания в пользу арестованного, но мы живем в демократической стране, слава богу, где задача прокурора не в том, чтобы осудить, а в том, чтобы докопаться до истины.