Туман колебался из стороны в сторону, словно обдумывая рассказать ли присутствующим всю неприятную правду.
– Я умер, пока поддерживал контроль. Было больно. Очень.
– Сколько раз?
Своррен снова ненадолго замолчал:
– Три.
– Три смерти сразу?
– Да. Поэтому я и попросил созвать вас всех как можно скорее. Если меня не убьют захватчики, то я точно не переживу следующие три дня. Слишком большая нагрузка для одного раза. Слишком много, для одной души.
Своррен замолчал, дав своим собратьям время осознать сказанное им. Даже одна гибель существа, которое некромант берет под свой полный контроль, наносит сильнейший удар по жизненной силе человека. Две смерти гарантировали нестерпимую боль, что в течение многих недель преследовала бы некроманта. Три смерти – практически стопроцентная смерть через неопределенный срок. И Своррен уже чувствовал ее приближение. Его жизненная сила угасала, дух разрывало на десятки мелких лоскутов, которые растаскивались в стороны. Если повезет, он доживет до того момента, как к его дворцу прибудет вражеская армия и сможет оказать ей хоть какое-то сопротивление.
Однако бывали и исключения. Случалось, что сколько бы смертей не наступило, контролирующий существ некромант не несет существенный урон. Ивирион относился к тем немногим исключениям. Благодаря тому, что он был пиррионом, ему не требовалась полная отдача себя, для контроля над существами, в тела которых он переносился. Если Своррен использовал собственную жизненную силу, то Ивирион заменял ее пламенем. Разум контролировал пламя, а пламя контролировало существ. Если существо умирало, то исчезал лишь огонь, а не часть души. Ивирион никогда не чувствовал того, что сейчас испытывал на себе Своррен, и радовался, что ему не доведется пройти через это. Но он не мог не уважать своего собрата за то, что тот через боль и мучения прибыл на собрание и донес до их сведения такую жизненно важную информацию.
– Что ты сможешь им противопоставить?
– Если честно, то я и сам не знаю. Быть может сотню оживленных. Может быть две. Если повезет они даже смогу держать оружие. Я еще ни разу не пробовал приказать им такое. Конечно, больше пользы будет от возвращенных к не-жизни хищников и монстров, но у меня их слишком мало.
– Твои помощники смогут принять участие в битве? Я имею в виду не физически, а в магическом плане.
– Семеро уже овладели основами. Еще двое только начали учиться, поэтому пользы от них не будет.
– И все они – глоссерианы?
– Да.
– Это плохо. Вы мало что сможете им сделать.
– Я тоже так считаю.
– Своррен, – обратился к страдающему некроманту Экраон. – Мне жаль, что с тобой такое произошло, – костяной гигант качнулся, словно бы отвешивая вежливый поклон. – Я уважаю твою решимость. Ты готов драться даже перед лицом смерти.
– Спасибо, Экраон.
После этих слов туман рассеялся, а ржавые цепи рассыпались.
– И вот одним из нас стало меньше, – произнес Иеремих.
– Ты и правда думаешь, что он будет последним из тех, кто погибнет, Иеремих? Мы не воины, не боевые маги, не генералы. Мы не можем драться как солдаты, мыслить как солдаты, действовать как солдаты, – Ивирион оглядел всех присутствующих. – Мы не можем противостоять им, если будем действовать по одному. Нам нужно измениться и объединить усилия. Всем нам.
Иеремих выглядел так, словно был смущен: его движения стали неуверенными, а сам он поворачивался из стороны в сторону, словно искал поддержки у других некромантов.
– Ивирион прав, – пророкотал Экраон. – Возможно, пиррионы и штейгеры еще смогут оказать какое-то сопротивление врагу, а вот остальным будет намного сложнее. Их магия не подходит для каких-либо битв, только для исследований.
– А можем ли мы точно сказать, что эти люди – наши враги?
Все фигуры некромантов резко развернулись, с недоумением воззрившись на говорившего.
– Что ты хочешь сказать, Силирос?
Темная материя, в центре которой сияли миниатюрные звезды, дернулась:
– Мог ли Своррен неправильно истолковать слова этих людей? Быть может, их цель находится где-то в другом месте, а мы просто оказались на их пути, и они приняли нас за своих врагов? Своррен сказал, что они назвали нас слугами тьмы, но ведь это определение не относится к нам! Мы служим людям, а не неведомым силам зла. Просто я хочу сказать: почему бы нам не выслать к ним кого-то из наших слуг? В качестве парламентера. Быть может, у нас получится с ними договориться?
– Силирос, – Ивирион покачал головой. – Ты жалок. Ты даже не представляешь, как глупо сейчас звучал. Эти люди пришли на нашу землю. Они убили Лереха и еще десяток наших братьев. Они обрекли на смерть Своррена, собственноручно подписав ему смертный приговор. А теперь ты говоришь, что они не хотят причинить нам вреда. Ты что совсем идиот?
Фигура Силироса резко развернулась к Ивириону, звезды в глубине темной материи засияли кроваво-красным светом, выражая всю ту смесь эмоций, что испытывал молодой некромант.
– Побольше уважения, Ивирион! Я также силен, как и ты. И дворец у меня немногим меньше. И...
– И ты жалок, – холодно заметил Ивирион. Зеленые языки пламени закружились, придавая его лицу большую четкость. – Я – могущественнейший пиррион, шавка. Не тебе, ничтожество, перечить мне. Не тебе сравнивать свою силу с моей.
– Да кто ты такой, чтобы указывать мне?!
– Силирос!
Сгусток темной материи дернулся и пошел рябью, когда некромант едва не утратил контроль. Экраон поднял руку, прерывая поток слов, готовый вырваться в его сторону:
– Помолчи, мальчик. Ты еще слишком молод, чтобы так разговаривать с Ивирионом. Возможно, его слова были излишне резки, но он сказал правду. Ты жалок. Я понимаю, что ты боишься, ведь вслед за Сворреном, очередь вскоре дойдет и до тебя. Однако оглянись. Тебя окружают твои братья. Геххес, Кассиус, Лосорен. Ни один из них не боится. Ни один из них не заходится в истерике, пытаясь убедить себя и нас, будто эти люди пришли с миром. Они не боятся! А ведь они намного ближе к границе, чем ты. Сохрани хоть какие-то остатки гордости и заткнись, тогда я не буду разочарован в тебе сильнее, чем сейчас.
Фигура Силироса замерла, красный свет потух. Некромант пару секунд молчал, а затем с неприязнью бросил:
– Экраон. Ты сильнейший и мудрейший из нас, но это не означает, что ты всегда прав. Я верю, что с этими людьми можно договориться. Если необходимо, я один пойду к ним в лагерь и постараюсь понять их. Быть может, я и идиот, но я также знаю, что свою точку зрения нужно отстаивать до конца. Мы всегда должны идти до конца, чего бы это ни стоило.
Ивирион громко фыркнул, уже не в силах сдерживаться:
– Ущербная логика. Ты молод, наивен и глуп. Делай, как знаешь, но если тебя растерзают на куски, когда ты протянешь им руку в качестве жеста дружбы, ко мне можешь не обращаться.
– Уж поверь мне, не обращусь.
Молодой некромант взмахнул призрачно-черными руками и исчез. Ивирион еще некоторое время глядел на возвышение, стараясь понять, куда заведет Силироса его наивность.
Не стоило провоцировать его, Ивирион. Силирос еще молод и глуп, ему недостает гибкости и силы, но не занимать упрямства.
Он слишком зарвался, Экраон. Молод, глуп? Это его проблемы. Нам нужно пытаться спасти положение, а не искать оправдания.
Ты прав. Нам нужно спасать положение...
4
Умирать не страшно, но больно. Очень больно. Это ощущение вытесняет любые эмоции. Умирающие не боятся смерти, им не до того. Бояться стоит живым – их это еще ждет впереди.
Святой Игнаст на смертном одре