Взяв длинное изящное перо и обмакнув его чернильницу, он поставил на документе свою подпись. Свернув бумагу, и взяв подожженную свечу, Йоррен с осторожностью наклонил подсвечник и капнул воском на край листа, после чего плотно прижал к нему кольцо-печатку.
Отложив запечатанное письмо, Йоррен быстро переоделся и спустился вниз. Он надел легкое летнее пальто из светлой ткани, а под ним лиловые штаны с таким же жилетом, украшенным золотыми пуговицами. В одной руке он держал письмо, а во второй маленькую шляпу с узкими полями, какие обычно носят в руках, а не на голове.
Кабинет-спальня Йоррена находилась на самом верху четырехэтажного здания из светлого камня. Остальные же были отведены под нужды купеческой гильдии, руководителем которой являлся Йоррен. Правда, руководил он ею чуть больше четырех месяцев. Раньше он был одним из так называемых «регулярных граждан», ничем не выделяющихся из десятков других, что присутствовали в гильдии. Однако сейчас Йоррен занимал высший пост, какого только было возможно достигнуть среди купцов.
Йоррен как раз проходил мимо третьего этажа, когда услышал странный дробный стук. Купец остановился и в недоумении начал озираться по сторонам. Звучало так, словно по дереву бил клювом дятел.
Еще немного постояв на месте, мужчина двинулся дальше. На первом этаже еще было немноголюдно, лишь некоторые из молодых помощников сновали по коридорам, подготавливая вещи своих купцов. В гильдии за каждым купцом первого ранга приставлялись по два помощника. Второй ранг имел одного помощника. Третий ранг – ни одного. Конечно, далеко не все купцы решались на то, чтобы брать на себя такую ответственность, как два помощника, но и одного мало кто имел. Ведь он являлся лицом купца. Если помощник невежда, значит, его так его обучил купец. Если помощник груб, значит таков и купец. Если помощник ленив, значит, купцу плевать на свои дела, если он не смог выбрать себе более подходящего человека.
У самого же Йоррена не было ни одного помощника, хотя он как глава купцов имел право на четверых. Он никому не доверял свои дела. Ни раньше, ни сейчас. Особенно после того, что случилось недавно.
Йоррен быстро прошествовал по коридору и аккуратно постучал в дверь главного казначея.
– Войдите! – раздался в ответ скрипучий крик.
Йоррен заглянул вовнутрь. Комнатка была обставлена так бедно и плохо, что скорее напоминала заброшенную каморку, нежели рабочий кабинет такого важного человека как казначей. Помещение освещалось единственной свечой, подсвечник с которой стоял посреди стола, просто-таки заваленного бумагами. За столом, согнувшись в три погибели, скрючился Осстен – старый казначей гильдии купцов, занимавший эту должность уже больше тридцати семи лет.
Престарелый казначей поднял голову и, с трудом сфокусировавшись на фигуре вошедшего, слегка улыбнулся:
– А, дорогой мой Йоррен. Заходи скорее, мальчик. И прикрой пожалуйста двери, а то этот сквозняк меня доконает.
Йоррен слегка улыбнулся. Ничего даже отдаленно напоминающего сквозняк в стенах гильдии посреди лета не было, и быть не могло. Однако для ветхого старика любая открытая дверь непременно означала опасность простудиться. Осстену было уже восемьдесят три года, а он все продолжал трудиться. К несчастью за годы, проведенные в темной комнате, в которой он проживал и работал в тяжелые для города времена, его зрение, слух, а самое главное суставы, пришли в ужасающее состояние. Теперь старик не мог долго находиться на солнечном свете – он слепил его. Любые звуки, даже самые тихие, были для него подобны раскатам грома. А уж если на улице лил дождь или шел снегопад, то казначей мог и не встать с кровати из-за боли в ногах.
– Осстен. Приветствую вас, – глава гильдии аккуратно переступал через разбросанные по полу бумаги, одежду и предметы мебели. – О Высший. Неужели вы никогда не хотели прибраться здесь? Хотя бы поднять все с пола. Или убраться на столе, – Йоррен бросил многозначительный взгляд на хаотично разбросанные по столешнице бумаги.
– Йоррен, поживи с мое и поймешь, что если тебе сложно встать помочиться с кровати рано утром, то уж на уборку у тебя тем более не будет сил. Я уже привык работать в таких условиях. И это мне нравится.
– Ну ладно, – едва слышно пробормотал Йоррен, опускаясь на маленький деревянный стул, который был намного меньшего размера, чем требовался для человека его роста.
– Что ты хотел?
Купец протянул казначею запечатанное письмо:
– Хочу, чтобы ты отослал это в храм. Да поскорее. Я буду занят весь день, поэтому не смогу сделать это лично.
– Ну-ка дай сюда, – старик протянул трясущуюся руку и вырвал письмо из пальцев купца.
– Я его только что запечатал!
– Да помолчи ты, – отмахнулся старик, поднося бумагу вплотную к огоньку свечи.
Прищурившись, казначей внимательно вглядывался в буквы, что едва заметно проступали на бумаге. Старик довольно долго рассматривал письмо, глазки его бегали туда-сюда, а губы непрерывно шевелились.
Закончив чтение, казначей бросил сердитый взгляд на Йоррена:
– Серьезно? Вот так просто возьмешь и согласишься? Я ожидал от тебя большего, парень.
Осстен с отвращением отбросил бумагу в сторону, словно не желая касаться ее. Йоррен взял письмо и вновь протянул казначею:
– Пожалуйста, отправь ее в храм. Прошу тебя. Я не могу...
– Нет! – Осстен с силой ударил по столешнице кулаком. По-крайней мере с той силой, на которую был еще способен. – Я не прогнусь под них. И ты тоже этого не должен делать! А если так уж хочется – пожалуйста. Вперед! Но я не желаю в этом участвовать!
– А у тебя есть другой способ решить эту проблему?! – взревел Йоррен, в гневе вскакивая со стула, отчего тот врезался в стену. – Ну, давай. Давай, Осстен! Предложи мне решение, если ты так принципиален. Я с удовольствием выслушаю тебя.
Купец скомкал письмо в руках, с ненавистью глядя на упрямого старика перед собой, который, скривив губы, упорно продолжал смотреть на Йоррена как на пустое место.
– Ты жалок. Ты просто жалок. Как только появляются трудности, ты тут же прячешься в самом дальнем углу, который только способен отыскать. Никакой борьбы, никаких принципов. Ничего, – старик с огромным трудом смог подняться со своего места и, обойдя стол, встал перед Йорреном. – Знаешь, как я жалею, что они забрали Диттиха? Он был прекрасным человеком. Намного лучшим, чем ты. Ты никогда не был, и никогда не будешь достоин его места. Да вот только иного выбора у тебя нет. Ты мог бы измениться, если бы только достал свои яйца из капкана и хоть на секунду побыл мужиком!
Осстен упер свой тщедушный палец в грудь купца и взглянул в глаза собеседника:
– Я понимаю, что тебе приходится тяжело, но это совсем не значит, что при этом должны страдать остальные. Борись. Борись, как бы тяжело тебе ни было!
Йоррен с негодованием смотрел на старика, пытаясь найти в себе силы на то, чтобы возразить пожилому казначею. Но не мог. В глубине души он понимал, что старик прав. Да вот только что он мог сделать? Противиться тем фанатикам, что веруют в двух богов? Пойти против тысяч верующих, что им прислуживают? Кто он такой? Лишь глава одной гильдии, коих сотни в этом городе. И что дальше? Они уже итак показали, как мало для них важен его статус и положение. Равно как и Диттиха до него. И где он теперь? В лучшем случае – мертв. В худшем... Нет. Он даже не хотел думать о втором варианте.
– Я. Я подумаю над этим, – только и смог пробормотать мужчина, направляясь к выходу из кабинета. Письмо так и было скомкано в его руках.
– Нет.
Йоррен обернулся к Осстену, вновь севшему за стол.
– Не подумаешь. Ты можешь обманывать себя, но итог будет один. Ты сам пойдешь в храм. И отдашь им все, согласишься на любые условия, лишь бы отвязаться от священников. Вот только помни – нельзя отдать что-то и при этом ничего не потерять.