– Золотое духовенство идет со мной! Еще семь мечников и столько же копейщиков. Остальным оставаться во дворе!
– А серебряное духовенство?
– Остаются у входа.
* * *
Монстр был мертв. Его серебряная кожа-чешуя уже давно начала тускнеть, когти расслаивались, а крупные клыки растрескались. Из многочисленных ран изливалась серебристо-синяя кровь. Одна из рук почернела, огонь в глазах давно потух, и теперь они напоминали четыре бездонных озера.
– Он был мертв еще до того, как мы пришли во дворец.
– Согласен. – Сиптуаг опустился на колени возле отвратительного существа. – На его теле десятки ран, но сомневаюсь, что хотя бы одна из них стала для него смертельной.
– Может быть большая кровопотеря?
– Нет. У солдат ни разу не получалось взять их измором. Сколько бы ран они ни наносили, эти твари все равно продолжали идти вперед.
– Тогда что послужило причиной его смерти? – диакон склонился над почерневшей рукой.
– Быть может, неправильное проведение ритуала? – предположил один из копейщиков.
– Возможно. Они сами заманили его сюда, после чего убили. Но он сопротивлялся.
– Но почему они решили уничтожить его?
– Быть может он вышел из-под контроля, – пожал плечами Сиптуаг. – Сейчас это не имеет значения, важен лишь сам факт того, что они его призвали.
Сиптуаг поднялся с колен и вгляделся в глаза своих воинов:
– Если раньше у кого-то из нас и могли быть сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Некроманты – создатели Аргетовых монстров. Они призывают их в наш мир, дают им силу и власть, а затем обрушивают этот ужас на беззащитных людей, живущих подле леса. Теперь они больше не смогут прятаться за пеленой лжи! И они готовы использовать их вновь!
Сиптуаг выбежал из подземелья и обратил свой пылающий верой взгляд на столпившихся во дворе солдат:
– Приспешники грязного колдовства призвали Аргетовых монстров!
Всеобщий вздох ужаса почти оглушил архиерея. Он выдержал паузу, позволив воинам успокоиться, прежде чем продолжил.
– Я понимаю ваши чувства, ибо испытываю их сам. Враг не раз призывал этот ужас для того, чтобы он сеял в наших сердцах страх. Он уже многие десятки лет обрушивает их на наших родных и близких. На людей, ничем не заслуживших подобного. На безвинных! И здесь и сейчас они призывают их вновь! И все для того, чтобы попробовать остановить нас! Остановить наш святой поход. Поход во имя двух богов! Во имя людей! Людей свободных. Людей благословленных. Убивавших по нужде, а не из прихоти! Они призывают этих монстров, но нам не стоит бояться. Мы не будем бояться, мы не будем отступать! Ведь мы с вами боремся за своих близких и за все королевство. За всех людей!
Сиптуаг вскинул свой посох. Он чувствовал веру этих людей. Веру в него, веру в их дело, веру в двух богов. И это придавало ему еще больше сил. Воздух буквально стал живительным. Вдыхая его, Сиптуаг чувствовал, как сердце начинает биться сильнее. Кровь побежала по венам, наполняя мышцы силой.
Это было явственное проявление могущества богов. Это была сила, которую они дали людям. И он намеревался воспользоваться ею, для уничтожения некромантов.
14
Боль – самое естественное ощущение, которое только может испытывать человек. Вот только легче от этого ему не становится.
Некромант Цидариас
Боль. Такая боль.
Холод сковывал руки, ноги погружались в пламя, торс пронзали тысячи мельчайших игл, а глаза пытались провернуться внутрь черепа.
Мое тело разрывалось в тысячи сторон и в то же время вдавливалось само в себя. Десятки клинков рубили меня, а нити связывали обратно.
Я попытался закричать, но обнаружил, что мой рот даже не способен раскрыться. Его заперли, словно дверной замок.
Боль преследовала меня. Она была всюду. Я пытался сбежать, но лишь чувствовал, как петля, удерживающая меня на месте, затягивается сильнее. Я рвался вперед, но не мог сдвинуться. Я бежал, но не пробегал ни метра. Я видел лишь тьму, каждую секунду взрывающуюся невыносимо слепящим светом.
Как же больно!
Оковы на руках затянулись. Ноги свело судорогой. Я упал на землю. Я падал в пропасть. Бездонную и безжалостную. Бездна была полна шипов, они рвали меня на части. Я пытался схватиться за них, пытался остановить свое падение, но лишь получал новые раны. Колющие, режущие, рваные.
Я не могу это терпеть! Никто не способен выдержать эту боль. Никто!
Да, она будет с тобой вечно.
Кто это сказал? Что это... Агх! Огонь. Снова огонь! Да сколько же можно?!
Я не смогу. Не смогу!
Ты прав – не сможешь. Никто не смог.
Голос был холоден и раздавался одновременно со всех сторон.
Голос? Ты думаешь, что я голос?
Холодящий душу смех раздался внутри моей головы. Глаза остекленели, неведомая сила вбила меня в стену. Стену? Разве стена могла резать? Разве стена могла сжигать?
Боль в выворачиваемых конечностях была невообразимой. Одна за другой, мои руки ломались, разрывались, мышцы горели, отмирали, снова горели, срастались и вновь разрывались.
Когда же эта боль закончится?! Чем я ее заслужил?!
Держись. Это будет тяжело, но ты должен терпеть.
Кто это сказал? Кто это сказал?! Голос был так не похож на предыдущий. Он не был ни холоден, ни безжалостен, ни угрожающ. Он был... успокаивающим.
Ты сможешь это вытерпеть. Сможешь. Главное верить в себя.
Как мог человек такое вытерпеть? Ни одно живое существо не способное выдержать подобное!
Верно. Но помни – ты больше не человек, и ты не жив.
Что это значило? Как ты можешь такое я говорить? Я жив. Я жив!
Нет, ты не...
Вспышка света ослепляла. Она отняла у меня даже то немногое, что я мог видеть. Теперь я лишился зрения. И слуха. И осязания. Я чувствовал, как крючья рвали мою плоть, густая кровь лилась на землю. Или в пропасть. Неважно. Или она даже лилась обратно на меня? О нет! Я ничего не чувствовал!
Я не знаю хуже это или лучше. Чувствовать боль, или не чувствовать ничего?
Успокойся. Ты должен успокоиться. Это все иллюзия. Боль – лишь иллюзия, создаваемая нашим слабым разумом. Не жалей себя, не бойся, не отчаивайся, и она отступит. Ты поглощал яд, испытывая на себя проклятия, входил в клетки к обезумевшим существам. Ты даже растерзал собственную душу!
Последняя фраза потрясла меня настолько, что я на мгновение забыл обо всем. Я не мог в это поверить. Никто не знал об этом. Я не посвящал в этот секрет ни единого человека! Ни некромантов, ни слуг!
Как ты смеешь?!
Снова этот голос. Он снова был здесь! Только не это!
Как ты смеешь здесь находиться? Как ты смеешь общаться с этим ничтожным существом?!
А почему бы и нет? Он мой собрат. Я должен ему помочь.
Он – ничтожество. Зарвавшаяся букашка, посмевшая вмешаться в законы мироздания и покорить их!
Да плевать! Он не должен за это страдать! Это не его вина. И не он ответственен за произошедшее.
В самом деле? Ты смеешь противиться моему решению?! Ты смеешь оспорить мое право на душу этого человечишки?!
Раздавшийся грохот вырвал из меня крик полный боли и отчаяния. Вспышка света прожгла тьму, заставив меня плотно зажмурить веки. Руки уперлись во что-то липкое и тяжелое, порезы на запястьях вновь начали кровоточить. Стоп что?! Я мог видеть? И слышать? А еще говорить и чувствовать боль и предметы?
Да! Теперь ты понял? Ты способен сделать все что угодно! Боль, страдания, ужас, отчаяние – это все создано лишь для того, чтобы сломить тебя.
Нет. Не смей!
Но второй голос уже не ослабевал, а лишь наполнялся силой, заставляя Ивириона бороться.