Так они и сделали.
К полудню мы добрались до подножия гор и устроили небольшой привал. Последний раз мы ели вчера вечером, так что теперь оба энергично уничтожали тонкие полоски вяленого мяса и хрустели свежими плодами, сорванными по дороге. Когда насытились, Ренкр спросил-таки, что же заставило меня так торопливо уйти из лагеря. И что я должен был отвечать? Правду?..
— Помнишь, я говорил тебе, что за убитого гнома мстит весь клан? Тогда я забыл упомянуть, что дэног никогда не отказывается от мести, ибо подобное отмщение считается священным.
— Но мы же не убивали Свиллина.
Это было сказано спокойно. Достаточно спокойно, чтобы мне стоило пересмотреть некоторые свои мысли и мнения насчет парня. Я пожал плечами:
— Видимо, кто-то смог убедить гномов в обратном. В любом случае, они действуют по собственной инициативе (иначе бы на рубахах не было узоров), хотя, конечно, не исключено, что кто-то подтолкнул их к этому. Как бы то ни было, гномы постараются достать нас — так или иначе. Поэтому я и предпочел уйти в горы.
— Но почему именно в горы? — Он спросил это так, словно речь шла о дурной погоде, а не касалась его жизни. — Насколько мне известно, здесь тоже живут гномы.
— Живут. — Я выдавил из себя усмешку и уверен, смотрелась она до крайности жалко. — Но горные гномы и гномы долины презирают друг друга, как… хм… горяне и долинщики.
Ренкр хмыкнул.
— И они не пустят в горы наших преследователей, — добавил я.
— А нас?
— Мы постараемся не спрашивать у них разрешения. Потому что в противном случае /все повторится/ нам придется очень плохо. У гномов долины есть, как считают драконы, резец по Камню жизни, но у горных-то гномов ничего подобного нет, так что им поневоле приходится платить дань. Как ты думаешь, кого они предпочтут отдать драконам — нас или своих собратьев?
Ренкр снова хмыкнул. Это начинало действовать на нервы.
— Ладно, — проворчал я, сворачивая подстилку, на которой мы раскладывали еду, и поневоле отворачиваясь, — пора в путь. Вставай.
Он ничего не сказал, только кивнул и глянул на меня — не так, чтобы подозрительно, но все же… Его глаза говорили: «С тобой что-то не так, и мы знаем об этом — оба. Так стоит ли молчать дальше, или, может, лучше признаться, в чем дело? Впрочем, решать тебе».
И здесь он был полностью прав, вот только… Вот только, видит Создатель, я бы предпочел, чтобы такие решения принимал за меня кто-то другой.
К вечеру мы успели подняться в горы достаточно высоко. Здесь еще было не слишком холодно, склоны оставались пологими, но все удовольствие портил постоянный сильный ветер, гудевший над головами, рвавший со спин дорожные мешки и, в общем, пакостивший чем только удавалось. Правда, когда небо начало потихоньку обретать серый оттенок, он немного успокоился, так что мы смогли вздохнуть спокойнее. В конце концов наступило время разбивать лагерь.
Весь склон здесь порос изумрудными мхами и травами. Старые, искореженные веками валуны торчали там и сям, дополняя местный пейзаж. Признаться, выглядело все это чертовски привлекательно, но времени на созерцание красот природы не было. Темнело; следовало позаботиться о ночлеге. В скале справа я заприметил небольшую пещерку, очень даже неплохо расположенную. Ее вход снаружи заслонял огромный замшелый валун коричнево-зеленого цвета — оставалась только высокая узкая щель, через которую мы и проникли внутрь.
— Конечно, сюда набилось премного мусора, — Ренкр размышлял вслух, — но здесь все-таки будет лучше, чем на продуваемом ветрами открытом пространстве. Тем более что палатку пришлось оставить.
На том и сошлись. Прихватив секиру Свиллина, я отправился за дровами. Свой топорик, предназначенный специально для этой цели, я /в панике/ по глупости забыл там же, в спешке, в сожженном лагере. Приостановившись у входа, я осмотрелся, чтобы запомнить дорогу, и пустился на поиски сухого деревца, желательно — побольше да помертвее. «Помертвее»
— слово неожиданно прошелестело в памяти последним опавшим листком. По спине побежали мурашки.
Места вокруг были не то чтобы очень уж знакомые, но таилось в них что-то такое /что заставляло постоянно оглядываться, хотя склизкий комочек ужаса от этого и не думал пропадать/, от чего хотелось бы избавиться. Какая-то неопределенность, затаенность. Скрытая опаска.
Деревце вскоре отыскалось. Рубить секирой оказалось не в пример легче, чем топориком, так что управился я быстро. Сложил все это безобразие в одну большую кучу и присел на соседний валун — он давно мне приглянулся, круглый такой, удобный, на таких очень хорошо сидеть в закатный час и наблюдать, как отгоревшее солнце падает на черные ножи горных пиков. Вот и сел я, положил на колени секиру и решил немного передохнуть, прежде чем волочить всю эту кипу хворосту к пещере.
Здесь-то на меня и свалились.
Оставшись один, Ренкр обследовал окрестности и обнаружил в достатке съедобные растения. Вместе с небольшим количеством сухого хвороста он принес их в пещеру и, разведя маленький костерок, принялся готовить ужин. В пещере, как оказалось, была небольшая вытяжная шахта, образовавшаяся в результате каких-то горных процессов. Густой дым поднимался по ней и уходил в серые небеса.
«И что это с ним происходит? — размышлял Ренкр о Черном, помешивая в котелке. — Едва лишь мы добрались до границы Брарт-О-Дейна, еще той, восточной, он словно бы переменился. Дерганый стал, нервный. Все твердил о каких-то старых врагах, оглядывался на каждом шагу, а теперь и вовсе изнервничался. Не понять мне его, не понять, но не это самое страшное. В конце концов, сложновато постичь сущность бессмертного создания. Плохо то, что я связан с ним, мне без него никак не добраться туда, а уж тем более не вернуться обратно. И резец — у него, так что, как ни крути, он мне нужен. И если Черный сойдет с ума здесь, в этой враждебной стране, когда на пятки наседают брарт-о-дейнцы, а впереди можно в любой момент нарваться на горных гномов, — если это произойдет — все пропало. Будь что будет, сегодня же поговорю с ним, как можно миролюбивее и спокойнее. Глядишь, что-то да решится».
Ароматный запах уже вовсю дразнил разыгравшийся аппетит альва, когда у пещеры послышались шаги.
— Ну наконец-то! — воскликнул парень. — Еще немного — и ты рисковал остаться без ужина.
— Ошибаешься, — насмешливо ответил ему чей-то чужой голос. — Не остался бы.
В пещеру вошел гном. С первого взгляда становилось понятно, что он отличается от обитателей Брарт-О-Дейна. У «гостя» была более светлая кожа, рукава рубахи не имели традиционных нашивок (или, по крайней мере, Ренкр их не заметил), а сам гном был чуть мельче, чем его сородичи из долины. Разглядеть лицо вошедшего юноша так и не смог — тот все время оставался в тени.
— Что ты здесь делаешь? — повелительно спросил гном.
Ренкр пожал плечами:
— Ужин.
«Меч не так уж далеко. Прыгнуть — и он в руках. А дальше — как будет угодно Создателю».
— Зачем ты явился в горы? — В голосе гнома звенело раздражение. — Затем, чтобы соревноваться со мной в остроумии?
Долинщик покачал головой:
— За мной гнались гномы Брарт-О-Дейна, и я убежал сюда.
Пришелец скупо кивнул:
— Если так, пойдем-ка со мной. Я приглашаю тебя в гости в Гритон-Сдраул
— настоящий город гномов, а не этот позор нашей расы — Котор-Молл.
— Прости, но я не один, со мною друг, и я хочу его дождаться.
Гном успокаивающе взмахнул рукой:
— Мы встретили его по дороге, и мои друзья вызвались провести его в город.
Ренкр покачал головой:
— И все-таки я останусь здесь.
— Ты пойдешь со мной, — угрожающе произнес пришелец, выхватывая из ножен кривой меч.
Юноша уже подхватил свой клинок и застыл, ожидая дальнейших действий от опасного визитера. Стоило тому отойти чуть в сторону, открывая выход из пещеры, как Ренкр прыгнул вперед и, отбив выпад противника, оказался снаружи.
Здесь его дожидалось еще семь гномов. Пятеро из них обнажили клинки, а двое целились в долинщика из арбалетов. Ренкр медленно опустил меч на землю и развел руками: