- Не хотела бы ты пообедать со мной где-нибудь вне клиники?
Полли почувствовала, что невольно расплывается в улыбке. Неожиданное предложение сулило возвращение в нормальный мир хоть на несколько часов.
- С удовольствием!
В фойе они столкнулись с Дженис Грей.
- Генри сказал, что ты не вернешься к нам. - При этих словах она бросила многозначительный взгляд на Рауля. - Я слышу звон свадебных колоколов или мне кажется?
Полли побледнела, а затем кровь расплавленной лавой залила ее шею и щеки.
- Уверен, Полли будет держать вас в курсе событий, миссис Грей, прервал затянувшуюся паузу Рауль. -Эта дамочка - крепкий орешек, - заметил он несколько минут спустя, помогая Полли сесть в лимузин. - Как я понял, ты не стала посвящать ее в то, как на самом деле обстоят дела. Но почему ты выглядела такой растерянной?
- Дженис была добра ко мне... Но я понимаю, что она ничего не стала бы делать, если бы не знала о наследстве. Она не может понять, почему я с радостью не ухватилась за предложение Генри выйти за него и получить деньги по завещанию. Дженис решила, что я очень глупа и недальновидна.
- Тебе нет необходимости идти на такую жертву. В любом случае ты еще очень молода, чтобы думать о замужестве.
Рауль, оказывается, запланировал за обедом серьезно обсудить будущее их ребенка. Безусловно, эта проблема требовала безотлагательного решения. Хорошо, на этот раз она тоже будет спокойной и рассудительной.
- Я понимаю, о чем пойдет речь, и очень нервничаю, - честно призналась она. - Но я беременна, а не больна, поэтому не бойся, я не упаду в обморок при первых же не понравившихся мне словах. Говори, что ты собирался мне сказать. Но прежде скажи мне честно и откровенно, ты собираешься подавать на меня в суд после рождения ребенка?
- Я бы проиграл дело. - Губы Рауля искривила саркастическая улыбка. Печально, но факт. В этой стране в нашей ситуации я не имею юридических прав на твоего ребенка.
- Правда? - Голубые глаза Полли широко раскрылись. - А как же контракт?
- Забудь о контракте. Считай, что его никогда не было. Неужели ты серьезно думала, что я стану разбирать столь личное дело в суде?
- Я гнала от себя эти мысли, - честно призналась Полли. Радость и облегчение, которые она испытала при этих словах Рауля, захлестнули ее. - Но меня все время преследовали кошмары, как меня высылают в США.
Мимолетная улыбка тронула губы Рауля.
- Никакой суд не сможет решить нашу проблему, только мы сами.
Неужели он решил, что сможет воздействовать на нее силой убеждения? Полли усмехнулась. Она знала, что уж теперь никто не сможет поколебать ее решение не отдавать своего ребенка. Но ее угнетала мысль, что, по большому счету, она обманула Рауля. А значит, они должны найти какой-то компромиссный вариант, который устроил бы их обоих.
Но откуда взяться компромиссу? Присутствие матери будущего ребенка в его холостяцкой жизни не предусматривалось. Рауль подошел к решению проблемы рождения наследника беспристрастно и по-деловому. Но что бы им ни руководило, теперь ему не стать единственным опекуном их ребенка. И честная по натуре Полли вновь испытала угрызения совести.
Рауль привез ее в свои шикарные апартаменты в Мейфэйр. Полли была потрясена и даже слегка подавлена великолепием окружающей ее обстановки. За легким изысканным обедом их тихо и ненавязчиво обслуживал слуга. Рауль развлекал ее рассказом о своей поездке в Париж. Он был остроумным и занимательным собеседником. Но, улыбаясь или весело смеясь в ответ, Полли не позволяла себе ни на секунду забыть, что однажды, в Вермонте, по своей наивности она уже купилась на обаяние сидящего напротив мужчины.
На самом деле все это - сплошное притворство! Просто у Рауля Зафортезы богатый опыт ведения светских бесед и обольщения наивных дурочек. Теперь Полли понимала, что в любой ситуации Рауль, по сути, остается закрытым для своего собеседника, умело уходя от любых личных тем. Ведь тогда, в Вермонте, она так ничего и не узнала о нем. Только то, что у него нет родных, что он бизнесмен и много ездит по миру, что родом он из Венесуэлы... Вот, пожалуй, и все.
Из-под полуприкрытых век Рауль наблюдал за Полли.
- У меня такое впечатление, что ты где-то очень далеко отсюда.
- Извини, я немного устала, - ответила Полли, чувствуя себя неловко под его взглядом.
Рауль обеспокоенно подался вперед.
- Ты можешь прилечь в одной из гостевых комнат.
- Нет... Мы должны поговорить, - стала настаивать Полли. - Я хочу покончить с неопределенностью.
Полли пересела в удобное кресло. Безмолвный слуга подал кофе. Рауль тоже вышел из-за стола и прошелся по комнате. Остановившись у окна, он развернулся и сел на подоконник.
- Не смотри на меня с таким страхом... Я чувствую себя прямо каким-то монстром. - Слова прозвучали как шутка, но взгляд Рауля был мрачен.
Полли непроизвольно сжала ручку кофейной чашки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
- Это не так, - искренне сказала она. - Ты оказался более терпимым и понимающим, чем я смела надеяться.
Рауль театрально развел руки и слегка поклонился. Затем его лицо снова стало серьезным, и он произнес:
- У меня есть, как мне кажется, приемлемое решение для нас обоих. Выслушай меня внимательно, - попросил он.
Полли выпрямилась в кресле и напряженно застыла.
- Основное различие между нами в сложившейся ситуации состоит в том, что я сознательно шел на то, чтобы стать отцом, а ты не собиралась оставлять ребенка себе и принимать участие в его воспитании.
Вынужденная признать его правоту, Полли нехотя кивнула.
- Ты слишком молода, чтобы стать матерью-одиночкой. Я понимаю твою привязанность к ребенку. Но если ты захочешь растить самостоятельно, то навсегда лишишься свободы, которую так ценят молодые женщины твоего возраста.
Полли исподлобья посмотрела на Рауля.
- Я все понимаю, но вряд ли я буду жалеть о том, чем никогда не обладала...
- Но ты можешь стать свободной теперь! Ты сможешь вернуться в университет и получить степень, -приводил Рауль довод за доводом. - Если ты позволишь мне забрать моего ребенка в Венесуэлу, я гарантирую, что ты сможешь часто навещать его и будешь регулярно получать отчеты и фотографии. Я соглашусь на любые условия и выполню все твои просьбы. Мой ребенок будет знать, что ты его мать. Но все это при одном условии - я буду его единственным опекуном.