— Вы не заметили, что каждый из присутствующих держит дистанцию при общении с матросами? Думаете, это просто так? — тон капитана не сулил ничего хорошего.
— Прошу извинить. Не думал, что теплые отношения с экипажем могут быть восприняты негативно, — встал в защитную позицию Кэр.
— Между офицерами и моряками не должно быть панибратства. Офицер должен являться кем угодно, командиром, отцом, но никак не другом. Как вы думаете, почему? Если вы затрудняетесь ответить, возможно, мистер Колгрейн нам поможет?
— Каждый офицер должен быть незаменим. Обладай команда полными знаниями о навигации и устройстве корабля, нужда в нас отпадет сама собой, — ответил Пит, явно испытывая неловкость из-за того, что его образованность ставит в неловкое положение второго лейтенанта.
— И что тогда? — настаивал на полном ответе Хольт.
— Значительно возрастает вероятность бунта на корабле, — лаконично закончил мистер Колгрейн.
— Верно. Должно быть, вы не очень внимательно слушали этот урок в академии, мистер Кэрил. Я бы попросил вас прекратить свое дружеское общение с командой, — ястребиный взор капитана просверливал Итана насквозь.
Кэру не оставалось ничего, кроме как признать свою неправоту. С этих пор он старался держать необходимую дистанцию при общении с командой. Случившееся не укрепило дружбу лейтенантов. Затаенная обида стала только сильнее. Пит хоть и невольно, но все же вновь публично унизил его, из-за чего атмосфера в их каюте стала еще более напряженной.
Как и обещал мистер Кэмбел, весь офицерский состав, кроме берегущего свое здоровье Пита, стал его постоянным клиентом по части борусского табака. Никто не бывал за дверью его каюты, но все подшучивали, что, должно быть, она от пола до потолка забита шелковыми мешочками с драгоценным сбором.
Итан любил выйти вечером на палубу, закурить трубку и под бодрые песенки матросов смотреть, как солнце тонет в волнах, а в отдалении покачивается «Последний шанс». По распоряжению адмирала Хариса экспедиция все время двигалась строго по направлению на запад. В один из подобных вечеров на полукруге утопающего солнца, в самой середине его основания, Кэру показалось, что он увидел силуэт. Он напряг все свое зрение. Догадка уже посетила его, но он боялся ошибиться и поэтому молчал.
— Земля-я-я! — прокричал он, когда сомнений уже не оставалось.
Корабль моментально ожил. Даже матрос, дремлющий, прислонившись спиной к борту, вскочил, услышав заветное для каждого мореплавателя слово. Весь экипаж высыпал на палубу. Кэру стало страшно, что он ошибся и увиденное им окажется лишь миражом. Но чем ближе они приближались к видению, тем сильнее в нем крепла уверенность. Моряки вглядывались в горизонт, рассматривая очертания неизвестного острова. Возбужденные открытием матросы даже обратились к Оглу с просьбой сообщить капитану, что они готовы сесть на весла, чтобы быстрее достигнуть новой земли.
Капитан, однако, не спешил принять участие в гонке с флагманом за право первым ступить на новую землю. Вместо этого он приказал спустить транспортный ботик на воду и отправился на «Последний шанс», чтобы переговорить с адмиралом Харисом. Из офицеров с собой он взял только Дункана Грина. В период отсутствия капитана на корабле командование принимал Джереми Нортхэм. Команда и оставшиеся на борту офицеры наблюдали, как ботик капитана мучительно медленно движется в сторону флагмана. Исполняющий обязанности капитана мистер Нортхэм подозвал Родрика и распорядился приготовить праздничный ужин.
Итану не было известно точных подробностей о биографии первого помощника, но при взгляде на этого человека сразу ощущалось его внутреннее благородство. Не было никаких сомнений, что он скорее умрет, чем нарушит данное обещание. Вокруг знатной семьи, из которой он имел честь происходить, ходило множество слухов. Будучи старшим сыном в семье графа Нортхэма, юноша мог стать кем угодно. Однако в высшем обществе поговаривали, что отец будущего первого помощника «Отчаяния» настаивал на церковной карьере для сына.
Взбунтовавшийся сын покинул отчий дом и приложил все усилия, чтобы поступить в морскую академию Корквила. Неизвестно, каким образом ему это удалось, несмотря на все влияние его отца. Граф Нортхэм был в ярости и публично объявил, что старший сын для него больше не существует, лишив того права на наследство. Закончив обучение в академии и став одним из лучших выпускников за всю историю, блудный сын попал под начало адмирала Хариса. Старый моряк оценил таланты молодого лейтенанта и быстро продвинул того по карьерной лестнице. Сейчас неслучившийся священник уверенно стоял на палубе, отдавая четкие приказы команде.
Родрик поспешил на камбуз, в голове уже прикидывая, чем бы он еще мог удивить своих товарищей за праздничным столом. Спускаясь на нижнюю палубу, мистер Грей, словно волна, ухватил семерых попавшихся под руку матросов и утащил их за собой.
Затем временный капитан подозвал Огла и попросил раздать морякам двойную порцию эля, чтобы та тоже могла немного успокоиться и отпраздновать. Боцман улыбнулся, довольный тем, что сможет порадовать команду.
— Думаете, это хорошая идея? Разве в случае высадки нам не нужно быть в ясном уме? — Пит задал вопрос, вертящийся на языке у Кэра.
— Бросьте, мистер Колгрейн, мы не успеем достигнуть острова до наступления темноты. Я очень сомневаюсь, что адмирал Харис примет решение высадиться на неизведанный остров ночью.
Остальные офицеры снисходительно улыбнулись неопытности молодых лейтенантов. Пит смутился, впервые пойманный на своем невежестве. Во всеобщей суматохе куда-то пропал мистер Рокуэл. В следующий раз Кэр заметил доктора сидящим на носу корабля, делающего зарисовки приближающегося острова в своей тетради.
Хриплый голос позади лейтенанта, принадлежащий Ионе, спорил с Кларком Кормаком относительно высоты пика, выделяющегося в силуэте острова. Параллельно оба аурлийца сравнивали его с размерами известных вершин шовбурских гор. Поддавшись всеобщему ликованию, из своего убежища вышел даже инквизитор. Йон стоял на палубе, пряча переполняющие его эмоции под маской. Каждый из собравшихся считал, что этот неизведанный остров изменит именно его судьбу.
Кэр смотрел на одиноко стоящего человека в сером плаще, и ему вдруг стало жалко инквизитора. Быть одиноким посреди всеобщего ликования особая пытка. Лейтенант знал об этом не понаслышке. Набравшись мужества, Итан подошел к серому. Правда, оказавшись перед ним, он понял, что совсем не знает, как к нему обратиться.
— Как думаете, что нас ждет? — вышел из ситуации Кэр.
— Ничего хорошего, — голос инквизитора мигом развеял все радостное настроение Итана.
— Отчего же?
— Мне снятся сны, мистер Кэрил. Иногда они имеют свойства сбываться, а иногда это просто сны. Но я думаю, вам не очень понравится на этом острове, — человек в сером плаще говорил вполне спокойно и оттого звучал еще более жутко.
Падающего в омут печали и ужаса лейтенанта спас мистер Норрингтон. Кэр не заметил, как капитан гвардейцев неожиданно материализовался рядом с ними.
— Я смотрю, аура прекрасного настроения от вас не отстает, и вы охотно делитесь ею с другими, господин инквизитор?
Джонатан Норрингтон был единственным человеком на корабле, кто, помимо Ионы, не посещал храм, созданный Йоном. Капитана гвардейцев вообще с трудом можно было бы назвать преданным слугой Создателя.
— Я был бы несказанно рад поделиться божественной благодатью и с вами, но только тогда, когда вы будете к этому готовы. Позволите стать посредником между вами и Создателем? — по тону инквизитора не было понятно, предлагает ли он исповедь или намекает на то, что с удовольствие лично бы отправил капитана гвардейцев к Создателю.
Джонатан растянулся в хищной улыбке, хорошо поняв намек рыцаря священного ордена.
— Вряд ли вы когда-то увидите меня в вашем храме. Не доверяю людям, которые скрывают свое лицо под маской.
— Давно ли вы сняли свою? — Кэр заметил, как инквизитор слегка изменил положение ног, готовый в любой момент разорвать дистанцию с предполагаемым противником.