Кэр остановил его, боясь вновь потерять собеседника. Глаза уже привыкли к тусклому освещению, и Итан заметил, что, помимо свежих порезов, руку первого лейтенанта покрывают десятки старых шрамов.
— Я должен быть лучшим. Отец будет мною недоволен. Я подвел их всех. Я должен был вытащить семью из упадка. Вчера я снова подвел тех, кто мне доверился. Я заслужил наказание, — Пит вновь потянулся к кинжалу, но Кэр перехватил его руку.
Лейтенант Колгрейн посмотрел на своего товарища с такой болью во взгляде, что тот невольно отпрянул.
— Всю свою жизнь я думал только об одном. Не заводил друзей, а лишь искал выгодные знакомства. Гасил в себе любые любовные порывы, способные отвлечь меня от главной цели. Носил незримую маску едва ли с меньшим упорством, чем наш инквизитор. Доказывал всем, что могу больше других. Что вся моя жизнь не зря. Я не должен разочаровать отца.
— Твои шрамы это его рук дело? Ты сейчас с ним разговаривал? — Кэр невольно проникся состраданием к человеку, которого прежде воспринимал лишь как наглого выскочку.
— Да, он помогает мне, когда я становлюсь слабым. Наказывает, когда я выхожу за установленные им рамки.
— Ты, должно быть, его ненавидишь.
— Отчасти ненавижу, отчасти люблю, — равнодушно пожал плечами первый лейтенант.
— Правильно сказал Родрик, обычных людей на этом корабле нет, — Кэр едва сдержал намеревающуюся появиться улыбку, и не зря, так как его собеседника охватила новая волна истерии.
— Как я мог оцепенеть во время шторма? Я был уверен, что справлюсь, что никто лучше меня этого не сделает. В итоге из-за меня чуть не погибли Кларк и мистер Нортхэм. А знаешь, что произошло? Я испугался! Испугался за собственную жизнь!
— Кажется, в тебе куда больше от обычного человека, чем я предполагал.
— Я не знаю, куда от него деваться. Впервые ощутил страх перед высадкой на остров Хольта. Что мне делать, Кэр? Всю свою жизнь я готовился к моменту, когда смогу проявить себя по-настоящему. Однако теперь вместо триумфа раз за разом я испытываю лишь неудачи.
— Уверен, тебе еще представится возможность проявить свои таланты, — Итан разыграл ту же карту, что совсем недавно применил к нему Родрик.
— Спасибо. Я думал, ты меня терпеть не можешь. Помнишь вечер накануне отплытия? Я хотел убить тебя, когда ты в очередной раз указал мне на мое место в этом мире.
— Я ведь уже извинялся, — Кэр вновь испытал неимоверный стыд за содеянное.
— И ты меня прости. Когда тебя назначили на «Отчаяние», я думал, что это несправедливо. Что есть множество людей, заслуживающих это место больше тебя. Я ошибался, в итоге ты оказался полезнее меня, — было видно, что Питу тяжело признаваться в этом вслух.
Итан молча протянул руку. От его пренебрежения к первому лейтенанту не осталось и следа. Кэр понимал, что завидовать гению Пита было большой глупостью с его стороны. Знай он прежде, какую цену тот платит за свои успехи, никогда бы не осуждал его. Юноша не сразу, но все же пожал руку, ожидая подвоха, но его не последовало.
Кэр с большим удовольствием вернулся на свою кровать, взяв с Пита обещание воздержаться от кровопролития. Перед тем как лечь, Итан задул свечу, вновь погружая каюту во мрак.
— Ничего, мы с тобой еще научимся жить дальше, — раздался голос Кэра в темноте, когда его голова оказалась на подушке.
После этого случая жизнь мистера Кэрила на корабле стала практически идеальной. Между ним и Питом воцарилось полное взаимопонимание, а топор войны был закопан далеко и надолго. Лейтенанты теперь часто беседовали по вечерам, проникаясь взаимным уважением друг к другу. Колгрейн много рассказывал о своем отце. Из этих коротких историй Итан быстро сформировал в своей голове портрет тирана, напрочь сломавшего психику собственного сына.
Ремонт корабля был полностью закончен через три дня, а флагман экспедиции так и не появился на горизонте. Дождавшись попутного ветра, Рэджинальд Хольт отдал приказ поднять паруса. Офицеры собрались на площадке, где располагался штурвал, чтобы насладиться легким ветерком. По такому случаю мистер Грей распорядился накрыть офицерский стол прямо на палубе. За обедом не было только доктора, сославшегося на недомогание и оставшегося в лазарете.
Капитан стоял у штурвала и нашептывал принятый среди суеверных моряков заговор на удачу. Его ладони блуждали с одной рукояти на другую, когда Родрик позвал всех к праздничному столу. Хольт вынужден был передать управление рулевому матросу Хиксу и спустился к остальным, чтобы произнести первый тост. Молодой моряк был крайне польщен оказанной ему честью первым повести корабль вперед после ремонта.
В воздухе стояла радостная атмосфера. Единственным отягчающим фактором было переживание за судьбу корабля адмирала Хариса. Жаркое солнце в этот день пекло особенно сильно. Непринужденная беседа за офицерским столом была прервана звуком упавшего на палубу тела. Офицеры сорвались со своих мест и бросились к рулевому Хиксу.
— Должно быть, у бедолаги солнечный удар, — предположил мистер Кормак.
Мистер Грин перевернул матроса, и все увидели, что парня бьет сильный озноб. По всему телу выступил холодный пот.
— Посмотрите на руку! — обратил всеобщее внимание Пит.
Капитан опустился на колено рядом с матросом и разорвал рукав его рубахи. Общие опасения оправдались. Из ладони Хикса торчала заноза, от которой в сторону сердца тянулись черные нити.
— Как такое возможно?! — воскликнул мистер Форингтон.
— Тише. На нас смотрят, — прошипел Артур, обращая внимания на собравшихся на палубе моряков.
И действительно, все матросы, находящиеся в этот момент на палубе, с интересом следили за происходящим. Послышался ропот, среди которого отчетливо выделялись предположения о повисшем над кораблем проклятии.
— В лазарет его. Быстро. Огл, тебе придется остаться за главного, прикажи бросить якорь и постарайся успокоить команду. Никому не прикасаться к штурвалу, — отдавал быстрые приказы капитан.
Офицеры спустили бьющегося в конвульсиях Хикса в лазарет. Когда его уложили на стол для операций, он еще дышал. Отдыхающего в своих покоях доктора пришлось разбудить. К сожалению, матроса было уже не спасти. Он умер прямо на руках у мистера Рокуэла, до последнего надеясь, что его спасут. В комнате повисла тишина в знак уважения к почившему товарищу. Эти секунды каждый из офицеров пытался осознать, что же произошло на самом деле. Неожиданно мистер Норрингтон выхватил свой кинжал и, прижав доктора к стене, приставил к его горлу лезвие.
— Что вы делаете? — выкрикнул мистер Нортхэм, выхватывая свой меч.
— Я осмотрел штурвал. Занозы смазаны ядом с острова Хольта. Никто больше нашего доктора не интересовался секретом его изготовления. Готов поспорить, что целью убийцы был капитан, а не этот бедолага, — объяснил свои действия Джонатан.
На секунду растерявший свое привычное спокойствие, Чарли уже пришел в себя и легко улыбнулся.
— Надеюсь, вы не принимаете меня за идиота, способного совершить убийство орудием, которое первым делом привело бы вас ко мне? — сказал доктор, прижимаясь к стене, чтобы отдалиться от холодной стали.
— Разумный довод, Джонатан. Давай не будем торопиться, — вступился за доктора Дункан.
— К тому же моя склянка с ядом закрыта в сундуке и опечатана еще на острове. Можете проверить и убедитесь, что ее печать не срывали как минимум пару недель. Кто бы ни совершил покушение, он точно хотел подставить меня, — продолжал развивать свое алиби доктор.
Его закономерные доводы, спокойствие, свойственное лишь невиновным, и просьбы остальных офицеров заставили мистера Норрингтона убрать оружие. Однако взгляд капитана гвардейцев говорил о том, что переубедить его не удалось. Потребовав от мистера Рокуэла ключ, Джонатан проверил его слова, выудив из сундука склянку с ядом. Ничто в ее внешнем виде не говорило о том, что ее недавно вскрывали.