— Мне незачем вас убивать. Тем более если бы я задумал то, в чем вы меня обвиняете, мы бы сейчас с вами не разговаривали, — голос Йона, не приглушенный маской, оказался весьма приятным.
На лице инквизитора не дрогнул ни один мускул. Пленник выглядел так, словно хозяином положения здесь является он. Капитан сверлил взглядом бледное лицо инквизитора, пытаясь понять, врет тот или нет.
— Я не вру, но какой смысл мне оправдываться, если вы уже вынесли вердикт, — улыбнулся Йон.
Пришедший в себя мистер Норрингтон выхватил кинжал и, схватив пленника за волосы, запрокинул его голову назад. Холодное лезвие он приставил прямо к глазу инквизитора.
— Уверяю тебя, я умею добиваться правды. С каким удовольствием я сотру эту самодовольную ухмылку с твоего лица, — лицо Джонатана отражало холодную решимость привести свою угрозу в исполнение.
В дверь лазарета постучали. Из коридора послышался голос одного из матросов, интересующихся, все ли у офицеров в порядке. Кэру пришлось выйти, чтобы успокоить собравшихся моряков и предотвратить распространение нежелательных слухов. Когда он вернулся, капитан гвардейцев уже полностью взял проведение допроса на себя. Костяшки его кулаков были сбиты в кровь, а лицо инквизитора стремительно теряло свою привлекательность.
— В том, что сейчас происходит, нет необходимости. Просто скажи нам правду, — остановил слишком увлекшегося своим делом гвардейца капитан.
— Хотите знать правду? Хорошо. Я не инквизитор, — седовласый растянулся в улыбке, обнажив крепкие, но запачканные в крови зубы.
Мистер Норрингтон посмотрел на капитана. Хольт тяжело вздохнул и склонил голову, давая свое молчаливое согласие на продолжение экзекуции. Джонатан нанес еще два увесистых удара по лицу пленника.
— Я не обманываю вас. Более того, я не верю в существование Создателя, — Йон сплюнул скопившуюся во рту кровь на палубу.
— Кажется, Ортос подсунул нам испорченного святого, — ухмыльнулся в ответ Дункан.
Складывалось такое ощущение, что инквизитор издевается над своими истязателями.
— Мне надоел этот балаган. Джонатан, он твой. Выбей всю дурь из этого шутника, — махнув рукой, приказал капитан гвардейцу.
— Мое имя Уильям Олридж, — слова Йона остановили занесенную для удара руку мистера Норрингтона.
— Бред. Уильяма Олриджа сожгли на костре через несколько лет после подавления мятежа, — первым отреагировал мистер Рокуэл.
— Даже если тогда ему удалось избежать смерти, сейчас ему бы должно было быть за шестьдесят, — подтвердил мистер Форингтон.
— Вы подозрительно хорошо осведомлены, мистер Рокуэл. Меня зовут Уильям Олридж-младший, — инквизитор говорил с непоколебимой уверенностью в голосе.
— Это не секрет. Совет ежегодно празднует день казни лидера восстания «коричневых плащей», — парировал доктор.
— Выкладывай все. Или мистеру Норрингтону надо вытягивать из тебя каждую фразу силой? — спросил капитан.
— Мой отец стал одним из тех немногих, кому удалось объединить под своим началом большинство баронов Шовбура. Когда-то давно северные горы стали последним убежищем древнего народа. Даже среди самых знатных семей не найдется ни одной, в чьих жилах нет примеси их крови. Может, поэтому церковь относится к северянам с особым презрением и жестокостью. Бароны не готовы были терпеть унижений и подняли мятеж.
— Мы знаем историю. Тысяча семьсот шестьдесят первый год с момента Исчезновения. Ближе к делу. От твоего рассказа и его деталей зависит, поверим мы тебе или нет. На твоем месте я бы тщательно подбирал слова, — хищно улыбнулся капитан.
— Мой отец возглавил восставших. Спустившись к подножию восточных гор, мы захватили Прит и двинулись на юг через поля Холанда. Нам даже удалось форсировать реку Трикс, — не обращая внимания на слова Хольта, продолжил инквизитор.
— Сколько вам было на тот момент? — уточнил мистер Кэмбел.
— Всего лишь восемь. К сожалению, тогда я не мог быть полезен отцу. Он оказал мне честь, позволив стать его оруженосцем, — ответил Йон, ни на секунду не задумавшись.
— Продолжай, — сказал капитан, удовлетворенный ответом.
— По мере приближения к Ортосу к нам примыкало все больше и больше добровольцев. Многие из них были крестьянами, поэтому церковь и окрестила наше восстание бунтом коричневых плащей. Хороший ход с их стороны. Объявив, что восстание поднято чернью, Совет сильно сократил количество знати, желающей присоединиться к нам. Ни один барон, герцог или граф не хотел вписывать свою благородную фамилию в список участников крестьянского мятежа.
— Вполне в духе Совета. Действительно хороший ход, — согласился мистер Нортхэм.
— Тем не менее нам удалось одержать несколько уверенных побед и переманить на свою сторону еще с десяток знаменитых семей. К сожалению, отец доверился не тем людям. Моего дядю Арна Олриджа не интересовало всеобщее благо. Ведомый своей алчностью, он стал двойным агентом Совета. Это он привел нас на бойню при Лонде, — приятное лицо инквизитора исказила гримаса вполне натурального гнева.
— Как тебе удалось выжить в том бою? — недоверчиво спросил мистер Грей.
— Отец оставил меня в лагере сопровождения, но я видел исход боя своими глазами. Поняв, что ему не победить, он искал смерти, но на его счет были отданы особые распоряжения. Немало церковников полегло в тот день в попытке взять его живым. Разобравшись с основной армией, Совет окружил лагерь и взял нас в плен. Закованного в цепи отца провели перед пленниками, чтобы окончательно разрушить волю к сопротивлению. Дядя лично нашел меня среди толпы узников и выдал Совету.
Кэр оглядел своих товарищей. По многим из них было видно, что они начинают верить в искренность слов инквизитора.
— Церковники решили, что особо изощренной пыткой для моего отца станет обращение его сына в ряды верных слуг Создателя. Так я оказался на острове Ролана и был отдан на воспитание членам ордена. Двенадцать лет меня тренировали и тщательно пытались промыть мне мозги. Воспоминания об отце заменялись церковными догматами, но я не сдавался. Им не удалось сломить мою волю. Я принял их игру и заставил поверить в собственную покорность. Я стал одним из лучших. Я мечтал, что, сбежав, освобожу отца, и мы вдвоем снова поведем за собой людей.
— Вы не знали, что Уильям Олридж казнен? — с сомнением спросил Дункан.
— Информация о происходящем в большом мире очень редко просачивалась сквозь стены ордена. Только закончив обучение и ступив на континент, я узнал, что мой отец был сожжен на главной площади Ортоса еще десять лет назад, как только Совет почувствовал, что извлек из его пленения максимум пользы. Узнав о предстоящей экспедиции, я решил, что это мой единственный способ вырваться из цепких лап Ортоса. Так я и оказался на этом стуле, — Йон печально улыбнулся.
В комнате повисла тишина. Каждый из присутствующих обдумывал, насколько он может доверять инквизитору.
— Как видите, у меня нет причин препятствовать нашему дальнейшему продвижению на запад. И я точно не хотел убивать капитана. Поверьте, за более чем десять лет в ордене меня научили убивать наверняка. К тому же, на этом корабле нет человека, желающего уничтожить Совет больше, чем я, — продолжал убеждать офицеров Йон-Уильям.
— Нам потребуются доказательства, — с этими словами мистер Форингтон снял символ Создателя со стены и положил на стол рядом с пленником.
— Что вы хотите, чтобы я с ним сделал?
— Разрубите его, — проговорил доктор, внимательно наблюдавший за пленником.
Мистер Грин срезал веревки с рук узника и передал тому меч. Остальные офицеры, окружившие инквизитора, на всякий случай держали свое оружие наготове. Не колеблясь ни секунды, Йон-Уильям разрубил священный символ, мастерски остановив руку в нужный момент, чтобы не повредить стол. Подкинув свой меч и ухватив его за лезвие, он протянул его рукоятью в сторону капитана.
— Вы удовлетворены? — обратился он сразу ко всем.
— Закатайте рукав, — потребовал доктор.
— Ваша осведомленность начинает настораживать, — улыбнулся инквизитор, но рукав подтянул без возражений.