Свинцовая струя пулеметной очереди с шипом врезалась рядом с лодками.
— Спа… спаси… те! — крикнул кто-то.
Этот крик точно подхлестнул девушку.
— Быстрей, товарищи! — торопил Шкалябин.
Аня посмотрела на лейтенанта и, бросив санитарную сумку Рафику, переметнулась через борт лодки.
Уже в воде она еще раз обернулась к Шкалябину: «Все будет хорошо, береги себя». Он широко раскрытыми глазами следил за каждым ее движением и время от времени нажимал на спуск автомата.
15
Пашка захлебывался. Течение относило его все дальше и дальше. Иногда в глазах появлялся желтый свет, и он на какой-то миг терял сознание. Неужели это конец? А ведь так близко было до цели.
Напрягая последние силы, он выныривал, глотал воздух и снова погружался с головой. Желтело в глазах, ощущение зыбкой качки гасило сознание. И все же он боролся. Молодое сильное тело не хотело смерти. По крайней мере, такой смерти. Добро бы от пули или в рукопашной. Нет, он хочет жить. Еще много надо сделать, еще много надо сказать той зеленоглазой… Почему он не научился плавать?!
С каждым усилием руки наливались свинцовой тяжестью, Дно, точно магнит, притягивало к себе, а там вверху такое голубое небо. Нет, нет, еще раз увидеть эту синь, еще раз глотнуть воздух… А в глазах желто, желто… Ноги тяжелеют, набухают… Желтизна чернеет… Зыбко… как на качелях…
Аня не сразу увидела Пашку. Среди пилоток, плащ-палаток, не успевших затонуть, трудно было разобраться. Несколько солдат, уцепившихся за перевернутую лодку, подгребали к берегу.
— Анька! — узнала она голос Коли Крыжановского. — Куда?
Коля, не выпуская из рук автомата, плыл на боку.
— Помочь? — спросила девушка.
— Нет, сам выберусь. Там кто-то тонет, не знаю.
Пули шипели, поднимая брызги и струйки пара. Оба берега открыли артиллерийский огонь. Где-то пророкотали самолеты, послышался гул бомбежки.
— Там, Отчаянная! — держась за лодку, взвизгнул Гришаня. — Охрименко накрыло. Его не ищи. А там, — он указал вниз по течению, — кажись, Воробьев.
Под самым носом девушка увидела в воде качающееся красное пятно — и ей вдруг стало холодно. Набухшая одежда сковывала движения, ноги сводило судорогой.
На берегу уже трещали автоматы, хлопали гранаты. Значит, Шкалябину все же удалось высадиться, Аня плыла по течению, внимательно приглядываясь к плывущим предметам.
Каким бы хорошим пловцом она ни была, но здесь, в одежде, среди пенящихся бурунчиков, силы быстро таяли. Аня чувствовала, что долго не продержаться. «Прости, Паша, я не могла спасти тебя!»
Девушка повернула к берегу и сделала несколько сильных рывков. Те, с перевернутой лодки, уже причаливали к берегу. А там, далеко сзади, отчаливали от правого берега другие лодки… много лодок.
Неожиданно справа в нескольких метрах Аня заметила что-то черное, над которым пузырилась вода. Ведь это же человек! Скорей, скорей, его еще можно спасти! Аня подплыла ближе и ухватилась за волосы утопленника, которые, точно водоросли, медленно раскачивались под толщей воды. Аня узнала Пашку. Он был без сознания. Неужели захлебнулся? Нет, не должно быть! Откуда же тогда пузыри? Значит, он дышит, значит, жив.
Девушка крепко ухватилась за волосы и, работая одной рукой, поплыла. Тело Пашки стало податливым и легким. Во всяком случае, она не чувствовала тяжести, только вот ноги… А что, если попытаться стащить сапоги? Нет, это не поможет. А течение относит все дальше и дальше. Шкалябин и Рогачев высадились гораздо выше. Здесь напротив, вероятно, враги. Эта мысль точно ужалила девушку. Как же быть? Ведь Пашке необходимо оказать помощь, привести его в сознание. Как быть, как быть? Правильно ли она сделала, бросившись спасать утопающих? Там, где сейчас идет бой, тоже, наверно, нужна ее помощь. А что, если Пашка мертв? Аня подтянула его к себе и, положив голову Пашки себе на грудь, поплыла на спине. Тело солдата по-прежнему оставалось неподвижным.
Над Вислой плывут тонкие, прозрачные облака, а на их фоне, будто отпечатавшись, чернеет косяк «юнкерсов». Они идут бомбить берег, там, где остались Савельев, командир полка, Шура Солодко… А вот и левый берег, отороченный густыми зарослями, но он не радует девушку. Там притаились враги.
Сил уже нет, все равно надо выбираться на берёг, Она даже не может нащупать свой пистолет — заняты руки. У Пашки оружия нет.
Снаряды пролетают над головой и грохаются где-то за этими зарослями. Осколки рикошетят от воды, с пурханьем улетают дальше.
Ани нащупывает дно и тащит Пашку на себе. Сейчас он стал тяжелым и рыхлым. Взошло солнце. Косые лучи, казалось, подожгли реку. От множества ослепительно ярких пятен рябит в глазах. Аня делает последние шаги и падает на прибрежную отмель.