– Боже мой!
– И еще ты сказал, что Фредрик Марч – это идеальное воплощение американской идеи смерти, рассеянный франт в черном плаще.
– Твоя память забита вот этим всем? – удивился он.
– Ты заснул, и все догадались, что ты спишь. Майк толкнул меня и сказал отвезти тебя домой.
– Вы все там соревновались, кто больше вспомнит. Всё это только доказывает, что мы очень старые.
– Ну постарался бы.
– Что ты делала наверху с Майком?
– Он звонил знакомым врачам насчет моей укушенной руки.
– Он считает, тебе нужно сходить на прием? – взволнованно спросил он.
Она подняла руку.
– Смотри, как опухла! – Она согнула пальцы и охнула. – Может, сделать компресс и опухоль сойдет?
– Что сказал доктор?
– Ни одного врача не было на месте. Теперь, знаешь ли, нельзя просто взять и вызвать доктора. Ты не знал, что эта страна разваливается?
– Если ты не можешь дозвониться до врача в пятницу вечером, это не значит, что страна разваливается.
– Именно это и значит. У них в спальне лежал камень. Кто-то бросил его им в окно. Видимо, прямо перед нашим приездом. Поднял камень и швырнул его в окно! – пока Софи говорила, она взяла мужа за руку, и теперь, когда замолчала, с силой стиснула ее, как будто только так могла передать всю тяжесть своих мыслей.
– Это ужасно, – сказал он. Такси притормозило. Отто убедился, что они у дома. Расплатился с водителем. Софи, внезапно взбудораженная смутным, но стойким осознанием, будто она понимает, что не так с этим миром, взбежала по ступенькам. Но ей пришлось ждать Отто: у нее не было ключей. Он поднимался медленно, разглядывая сдачу у себя в руке. Волна энергии, накрывшая Софи и пронзившая почти до боли всё ее существо, мгновенно сошла на нет. Как только они вошли в темную прихожую, зазвонил телефон.
– Кто?.. – начал он.
– В такой поздний час, – проговорила она, пока Отто шел к телефону. Но он к нему не притронулся. Раздалось еще три звонка, и тогда Софи бросилась вперед и схватила трубку. Отто пошел на кухню и открыл холодильник. – Да? – услышал он ее голос. – Алло, алло, алло?
Никто не ответил, но в трубке слышался слабый пульс, будто бы у темноты был голос, глухо стучащий в проводах. Потом она расслышала выдох.
– Какой-то дегенерат, – громко сказала она.
Отто, с куском сыра в одной руке, махнул ей другой:
– Повесь трубку! Бога ради, повесь!
– Дегенерат, – повторила она в телефон. – Американский идиот.
Отто сунул сыр в рот, а потом выхватил у нее трубку и с грохотом повесил на место.
– Не понимаю, что с тобой происходит! – воскликнул он.
– Так спроси, – сказала она и заплакала. – Этот кот меня отравил.
Они, не сговариваясь, обернулись к задней двери.
– Господи, он вернулся! – ахнула она.
Серая тень сжалась в комок у двери, а Отто бежал к ней, размахивая руками и крича: «Убирайся!» Кот медленно поднял голову и моргнул. Софи вздрогнула.
– Завтра же позвоню в Общество контроля животных, – сказал Отто. Кот поднялся и потянулся. Они смотрели, как он раскрывает пасть, с надеждой взирая на них. – Это всё недопустимо, – пробурчал Отто укоризненно.
– Если я не буду его кормить, он уйдет, – мягко сказала она.
– Если ты позволишь ему… – он выключил лампу в гостиной.
– Почему ты не ответил на звонок? – обронила она, когда они поднимались по лестнице. – Ты становишься эксцентричным, как Таня.
– Таня! Я думал, Таня всю свою жизнь проводит на телефоне.
– Она отвечает на звонки, только если у нее не задался очередной роман.
– Роман, – фыркнул он, следуя за Софи по коридору в спальню. – Таня и любовь!
– Хотя сама она людям звонит.
– Я ненавижу Таню.
Они стояли около кровати лицом друг к другу.
– Ты никогда мне этого не говорил, – сказала она. – Я никогда не слышала, чтобы ты говорил о своей ненависти к кому-то.
– Я только сейчас это понял.
– Как насчет Клэр?
– С Клэр всё в порядке. Какое тебе дело до того, что я думаю о Тане? Она тебе самой не нравится. Ты ее почти не видишь.
– Я почти никого не вижу.
– Ты так говоришь, будто я в этом виноват.
– Ты не объяснил, почему не отвечаешь на звонки, – с осуждением сказала она.
– Потому что я больше не слышу по телефону ничего, что мне хотелось бы услышать.
Они оба стояли неподвижно, полуосознанно собирая друг против друга улики, обвинения, которые уравновесили бы раздражение, не понятное ни одному из них. Тогда он прямо спросил ее, почему она злится. Она ответила, что вовсе не злится, просто было очень неприятно, как он повел себя с телефоном, просто тупо стоял там, пока он звонил, вынудил ее брать трубку.