Через пять минут Няня Пит вышел на улицу, совсем не по-няниному утирая рот тыльной стороной ладони. Он завернул в другую пивную, с таким же портретом румяной няни и симпатичным плакатом: СМЕХ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ. Выйдя из этой пивной, он уже не только утирал рот, но и насвистывал. И ноги его вышагивали по булыжнику как-то чересчур уж задорно. Еще одна пивная, и он как пить дать пустится вприсядку…
«Ц-ц…» — подумала Маргаритка.
Позади нее хлопнула дверь фургона. По булыжнику загрохотали тяжелые башмаки с подковами. Маргаритка шмыгнула в темный подъезд. Башмаки протопали мимо. Она выглянула на улицу.
«Ой-ой-ой», — подумала Маргаритка.
Впереди двигались три исполинские фигуры, в котелках и юбках. Няни. Великанши. Они приближались к опрятному, но, несомненно, уже пляшущему Питу Фраеру.
— Эй, дидл-дидл, оп-ля-ля, — выкрикивал Пит, подпрыгивая и стукая в воздухе каблуком о каблук.
Одна из Нянь поймала его в воздухе за шкирку.
— Ой, — сказал Пит Фраер. — Чего это?
— Добрый вечер, Няня, — сказала великанша.
— Добрый вечер, Няня, — ответил Пит, мгновенно остыв, то есть утихомирившись. — Не могли бы вы меня опустить? Тут наверху сквозит.
— Пароль, — сказала Няня.
— Пароль? — переспросил Пит.
Позади что-то звякнуло. Подъехал еще один фургон. По булыжнику затопали башмаки. Маргаритка нырнула в другой подъезд. Прибыло подкрепление. Подковы новых Нянь высекали из булыжника искры.
— Ой, — сказал Пит Фраер.
— Цыц, поганец, — оглушительно-трескучим голосом сказала Няня-великанша. — Притворяться Няней — тяжкое, очень тяжкое преступление.
— Озорник, — сказала вторая Няня.
Третья Няня пошла встречать подкрепление. Они встретились в каких-то трех метрах от Маргариткиного подъезда. На Маргаритку пахнуло запахом потных лошадей, которых моют хозяйственным мылом. Послышался хриплый шепот:
— Пароль?
— Эники-беники.
— Проходи, подруга.
— У вас арестованный?
— Очень, очень озорной. Поет, танцует, изображает Няню. Великая будет о-о-очень довольна.
— Так что, в Централ?
— В Централ.
Бряк — что-то брякнуло на улице. Ноги потопали дальше.
— Эй! — крикнул Пит. — Отпусти.
Маргаритка постаралась не слышать криков друга.
Она выскользнула из своего убежища и крадучись направилась обратно к «Клептоману».
Снова бряк, но на этот раз Маргаритка его не услышала. И не увидела, как приподнялась крышка люка на мостовой и в темноте блеснули два больших карих и очень умных глаза. Они посмотрели на сцену ареста и снова скрылись.
Звяк — тихонечко опустилась крышка. Часы на церкви пробили десять. Улица опустела, если не считать крыс и прочих ночных тварей.
В Сьюдад-Ольвидаде их было видимо-невидимо.
Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), Бакалавр Технических Наук, Рейкьявик, 101, сидел в лимузине. Это был красивый лимузин с ретивым мотором. Стены пассажирского салона были обиты малиновым бархатом. Окна имелись, но Старший Механик ничего через них не видел, потому что на них висели занавески с розовыми кроликами, а, кроме того, ему и не особо интересно было смотреть наружу, потому что он сидел на троне. На троне он давненько не сиживал, особенно на таком удобном. Если бы Старший Механик захотел, он мог бы посмотреть в окно когда угодно, но, когда ты сидишь на троне, это такое удовольствие, что на нем хочется сосредоточиться.
Среди множества голосов у него в голове один, напевный, приговаривал: Добро пожаловать домооооой, Ваше Королевское Высочество. Если позволите мне дерзость так к вам обратиться.
— Посфолю! — воскликнул Старший Механик. — Та, Та, Феликая. Посфолю!
Превосходно, — ворковал голос — А теперь вы познакомитесь с людьми. С важными людьми. Но не такими важными, как выыыыыы!
Старшой ничего не сказал — ибо рот у него был занят. Он с восторгом грыз подлокотник трона.
3
Пит? — сказала Капитан. — В тюрьме? Арестован нянями?!
— Боюсь, что да, — сказала Маргаритка. — Они похожи на обычных нянь, только необычные. Гораздо свирепее.
— Ты пошла на такой риск! — сказала Капитан.