— Что такое? — не понял Кассиан.
— ХОЧУ НА ПЕРЕГ! — брызгая слюной, завопил Старшой. — ХОЧУ ФИТЕТЬ ЭТА СТРАНА, ТАКАЯ ФУЛКАНИЧНАЯ! СМОТРИ! Я СЕЛ НА РЫЧАГ!
— …тихий ход, — сказал Кассиан.
— ЧТО? — Старшой действительно сидел на рычаге, и глаза его завращались в разные стороны.
— Ничего, — сказал Кассиан. Единственным, кто мог передвинуть Старшого, когда На Того Находило, был Большой Багаж, но Большой Багаж ушел из машинного отделения. Тем временем «Клептоман-2», вместо того чтобы останавливаться, набирал скорость.
— СТОП! — рявкнул Ганс Шанс в телефон.
Корабль приближался к вонючей набережной.
Разворачиваться было уже поздно. Гансу оставалось только держаться одной рукой за штурвал, другой за телефонную трубку, скрипеть зубами и надеяться на лучшее. Да, и еще кричать: «НЕ НА-А-ДО!!!»
Кассиан наклонился вперед. Он выдернул медведя у Старшого из-за пазухи, вытащил из кармана разводной ключ, положил Михаила на стальной пол и занес ключ над его плюшевой головой.
— Стоп! — сказал он. — Или медведю каюк.
Глаза у Старшого выкатились, сошлись к переносице и снова разошлись.
— МОЙ МИХАЭЛЬ! — взвыл он. — ТЫ ОПЕЩАЛ ПОЛЬШЕ НИКОГТА.
— Опля! — Кассиан выбросил Михаила из кабины.
Горестно подвывая, Старшой кинулся следом. Кассиан шустро запер дверь и передвинул рычаг на ПОЛНЫЙ НАЗАД.
На судне это — всё равно что нажать на тормоз.
Но было уже поздно.
Когда-то папа Крошки был президентом «Гигантов Крошки», крупнейшим игроком на поле застройки и бетонирования природных заповедников. Теперь он занимал пост Санитарного Инспектора, то есть главного уборщика сортиров на «Клептомане-2». Капитан сказала, что у него есть возможность расти на службе. Будущее в его руках, сказала Капитан.
На самом деле сейчас в руках у папы Крошки были тряпка и ведро. Папу Крошки это не радовало. Сейчас папа Крошки стоял в носовой части трюма и никакого особого выхода не видел. Преодолевая легкую тошноту, он открыл дверь следующей кабинки.
Как только он ступил внутрь, всё полетело вверх тормашками. Взревели двигатели, раздался грохот. Папу Крошки швырнуло в кабинку. Он поднялся, обрызганный и в полной темноте.
Впрочем, не совсем в полной.
В стальной обшивке корпуса зияла рваная рана, и сквозь нее струился свет.
Папа Крошки посмотрел в дыру. Большинству команды «Клептомана» это показалось бы катастрофой.
Но не папе Крошки.
Папа Крошки углядел в этом возможность для продвижения по карьерной лестнице.
Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный) поднялся с пола. Он нахмурился и выпятил нижнюю губу. Ему хотелось только погулять по вулкану, а удалось только — разбить корабль. «Михаэль», — нежно шептал он, капая на медведя слюнями. Ладно, он запрется и будет считать в голове родственников…
Старшой заперся. Начал считать с короля Адольфуса Ааррского, дошел до Азога, курфюрста Малой Моримы, и остановился. В голове у него зазвучал голос.
В принципе, для августейшей особы в этом не было ничего необычного. Только голос этот как будто был довольно новый. Старшой слышал его уже дня два. Теперь же он звучал даже громче, чем скрип зубов.
Приди ко мне-е-е, — взывал голос, нежно, точно хорошо смазанный турбокомпрессор. — Я понима-а-а-ю, — а потом разные другие вещи. Старший Механик вдруг вспомнил, что говорила ему большая няня. Про Великую. Про Тресковый фьорд. Он должен Послушаться Зова. О, да!
Старший Механик заморгал. Потом встал. Понадежнее застегнул Королевского Михаила под кителем. Положил в сумку облегченную летнюю корону и набор гаечных ключей. Написал записку. И двинулся к железному трапу, который вел на палубу.
Всякий, кто увидел бы его в это мгновение, нашел бы, что лицо у Старшого застывшее, а взгляд остекленелый. Но все, кто мог его увидеть, валялись у передней стены салона первого класса в большой куче, состоявшей из еды, посуды и человеческих тел. Кроме Кассиана — а тот не смотрел. Так что никто Старшого не увидел.
Я понима-а-а-а-ю, — ворковал новый голос у него в голове.
— Та, я иту, Феликая, — сказал Старшой.
Он спустился по сходням, сел в длинный черный лимузин, с мурлыканьем остановившийся рядом, и был таков.
2
«Клептоман-2» стоял, уткнувшись носом в бетонную причальную стенку. Над дохлыми рыбами жужжали жирные мухи. По раскаленным улицам Сьюдад-Ольвидада бродили тощие собаки. Судовая библиотека с кондиционером, где собрались на экстренное совещание Крошки, казалась на этом фоне прохладным оазисом.