— Но, мэм…
— И слышать не хочу! — Чич встала с винтового кресла и быстрым шагом приблизилась к терминалу, где лежала собранная голова андроида. Она решительно взяла в руку прибор для электронного зондирования.
— Мэм? — удивился ЧАРЛЬЗ, — Что вы делаете?
— Восстанавливаю твою прежнюю персональность, — ответила Чич. Неважно, что скажет Мэй. Прежним ты был гораздо лучше.
30
Они вышли из леса и вошли в туман. Как только они ступили на поляну, перед ними выросла тень, точнее, смутный силуэт, — обретая черты «Незабвенной». Какие-то фигуры бежали им навстречу от выкинутого трапа.
Питер Чиба первым заметил их. Он помчался прямо к Роз, схватил ее и прижался всем телом, как будто думал выжать из нее сок. Так на овощ бросается соковыжималка, так голодный осьминог настигает свою жертву на дне океана. Крепче этого объятия были разве что северные ветра, когда они пересекаются с западными.
Герцог, дотоле устало сидевший на ступеньках, ведущих в корабль, встал и побрел навстречу Мэю. Капитан тоже едва держался на ногах. Когда расстояние между ними сомкнулось, он увидел радостную, во весь рот, улыбку капитана, в которой можно было сосчитать все зубы космического волка.
— Да! — прошептал Мэй и пал в его объятия.
— Вы ранены, — заметил Герцог.
— Теперь я в порядке, — сказал Мэй. — Только нужна небольшая медицинская помощь… Обезболивающее начинает отходить.
А им навстречу уже ковыляла короткая фигурка:
— Думаю, я не помешаю столь трогательному моменту встречи своим присутствием, — пропищала она.
Мэй упал на колени, заключая единственную уцелевшую руку Мистербоба в обе ладони и потряс ее — пылко, но осторожно. — Так рад видеть вас, старина! — прошептал он. — Я благодарен вам за помощь, вы столько для всех нас сделали… Без вас у нас ничего бы не получилось.
— Со своей стороны должен поблагодарить вас, — проворковал Мистербоб, поскольку вы существа, которые готовы рисковать Жизнью, чтобы невозможное стало возможным.
— Но только вы смогли все это провернуть! — настаивал Мэй. — Это же вы так искусно воспроизвели запах горящей плоти, который остановил полисменов на дороге. Это было просто великолепно, Мистербоб!
Головка арколианца склонилась набок, под углом — он рассматривал капитана одним глазом, как птица. Эти птичьи повадки были связаны с особенностями зрения арколианцев.
— Не понял, джеймсоджеймс, о чем вы говорите?
— Мистербоб был с нами, — сказал Герцог.
Вонн вступил в этот разговор, заметно съежившись при виде арколианца. Именно он сказал то главное, что было у всех на уме:
— А где же Винтерс?
— Разве он не с вами? — удивилась Роз. — Он же уехал вперед.
Мэй отрицательно покачал головой.
— Последний раз мы видели его… — произнес Герцог — Он был в… — И тут его взор остановился на черном столбе дыма, поднимающемся между стволов.
— Нет! — закричал Вонн. — Только не это! — он помчался к дороге, не отзываясь на крики остальных, пытавшихся остановить его. Душераздирающий визг, наконец, достиг его слуха, и тогда он сбавил шагу, начиная понимать, что это такое.
Это визжала Роз.
Арколианец весь трясся и прыгал в плотном кругу обступивших его со всех сторон, волоча за собой руку, словно указывая на нечто несуществующее. Он сейчас напоминал жреца на поляне, только дикари в сравнении с ним казались большими деревьями.
— Верзила, — заклинал он, попискивая, — верзила, верзила….
Наемник посмотрел вниз и увидел, что у него трясется рука. Тело моментально покрылось гусиной кожей. «Именем Пятой Зоны, — подумал он, — да ведь эта чертова штуковина разумна! Это же человек!»
Герцог хотел подойти к арколианцу, но тут же был отодвинут в сторону танцующей рукой.
— Мистербоб, — сказал он. — Пора идти! Винтерс бы тоже хотел, чтобы мы поскорей убрались отсюда! Если мы не…
Арколианец замедлил танец и, в конце концов, прекратил.
— Понимаю, — сказал он. — Это значит, что одна из Жизней потеряна.
— Да, — сказал Герцог. На глазах его выступили слезы.
Мистербоб сразу заинтересованно потянулся к его лицу, чтобы потрогать одну из слезинок, стекавших по щеке тетранца.
— Как это прекрасно, — заворожено пробормотал он, — физическое проявление боли и жалости. — Отступив назад, Мистербоб повернулся к остальным и заговорил срывающимся голосом:
— У меня нет слез. Поэтому я должен выразить то, что я чувствую. Мне очень стыдно за то, что я сейчас тут делал.