— Ну, и свадьбы, само собой…
— Разумеется.
— Пойми — теперь тебе все будут завидовать. Парню, который проболтался год в космосе и вернулся мультимиллионером.
— Если кто-то начнет завидовать, — заявил Герцог, — я расскажу им о тех, кто из космоса не вернулся.
Мэй вздохнул:
— Герцог, я прекрасно понимаю, что ты связан обязательствами и твердо вознамерился вернуться и наладить свои дела. Но думаю, после всего, что ты узнал от пилота, ты уже не сможешь успокоиться и сидеть на месте. Ты стал другим человеком, и Диксон, пусть даже только своими знаниями, будет тянуть в космос. В таком случае, если что…
— Ты будешь первым, с кем я свяжусь, — пообещал Герцог.
Дверь распахнулась, и из коридора заглянула Роз.
— Мэй, мы на подходе. Ты сказал предупредить… Мэй жестом поблагодарил ее. Подождав, пока дверь закроется, он продолжил:
— Знаешь, это такой геморрой — покупать корабль, влезая в долги… признался капитан.
— Думаю, у них все получится, — сказал Герцог. — Они же не коммерсанты…
— Верно! — рассмеялся Мэй.
Герцог встал и направился к своим чемоданам:.
— Похоже, пора складываться, — пробормотал он.
— Еще рано, Герцог.
— Но ведь Роз сказала, что мы на подходе….
— Не к платформе, — Мэй подошел к иллюминатору на противоположной стороне капитанского мостика. — Я договорился, чтобы нас подвели поближе к докам.
— Ты докторов называешь доками? — скаламбурил Герцог на прощанье. Сколько они еще собираются возиться с кораблем?
— Я подумал, ты захочешь взглянуть на прощанье…
— Еще бы, — Герцог почти подбежал к большому иллюминатору. Там уже показался исполинский корпус корабля, болтавшийся в космосе на длинной стреле, исчезавшей в доках. В области реакторов сверкнули огоньки сварки. Казалось, корабль подмигнул ему на прощание. — Реактор уже установили?
— На следующей неделе, — ответил Мэй. — Сейчас занимаются трюмом. Пробный запуск реактора через полтора месяца, так что, если пожелаешь задержаться…
— Никак не могу, — Герцог, как завороженный, не мог оторвать от корабля взора. На боку он увидел свежую полосу голубой краски. — Беру слова насчет «док» обратно, — покачал головой Герцог. — С обшивкой им, конечно, пришлось повозиться. Зато выглядит как новая.
— Так оно и было замыслено, — подтвердил Мэй. — Это совершенно новый и, если уж начистоту, совершенно другой корабль.
— Хорошее начало, — кивнул Герцог. — Если кто-то и есть на свете, кто заслуживает нового шанса, то это, безусловно…
— Погоди! — вмешался Мэй, не дав ему договорить. — Должен сказать тебе кое-что. Это касается законов открытого космоса о космической движимости. Чич навела меня на прекрасную мысль. Поскольку я выкупил его у бывшей жены за сотню кредитов, прошлое этого корабля вычеркнуто. Теперь я волен делать с ним, что угодно. Даже продать на запчасти…
— И на чем же ты остановился? — Герцог оглянулся на иллюминатор. Как раз в поле зрения показался регистрационный номер, нанесенный большими черными цифрами на свежей краске.
89631
— Мэй! Так ты правда, не шутишь? Ты перерегистрировал корабль?
Капитан коммерческого флота пожал плечами:
— На свое имя. Как новенький.
— Так это же здорово! — Герцог схватил руку капитанам и энергично встряхнул ее. — Поздравляю, господин судовладелец. И имя новое, поди, тоже подобрал?
Мэй испустил тяжелый вздох, и глаза его вдруг наполнились слезами:
— Еще бы. Это уж, само собой разумеется.
Герцог заглянул в иллюминатор, и увидел надвигающиеся буквы.
«ВИНТЕРС ТЭЙЛ»
— гласили они.
— На терранском языке — точнее, на английском его диалекте, это означает «Сказка Винтерса» или «Зимняя Сказка». А еще так называется произведение великого терранского драматурга, Вильяма Шекспира.
Герцог оставался безмолвен, продолжая стоять у иллюминатора с раскрытым ртом. Вздохнув, он прикусил губу. Чувство, охватившее его, было сейчас слишком велико, чтобы выразить его словами.
Все кончено, и предстоит возвращение домой. На капитанском мостике вдруг стало так жарко, что дышалось с трудом — наверное, последствие прощальных возлияний с Вонном, за которыми они провели ночь накануне.
Слова, впрочем, были лишними.
На мгновение ему вдруг захотелось остановить этот миг навечно, заморозить его, как в бутылке с Дистилляцией чьей-то Квинтэссенции, но потом, после секундного колебания, он раздумал.
Некоторые воспоминания стоит предавать разрушительным силам времени.