— Княжий? Мы, как помнится, его этим титлом не удостаивали.
— По нашим обычаям всяк жених называется князем, а от княжеских приглашений отказываться не полагается.
— Да вам что князь, что грязь — все едино. С кем ни поведетесь, все равно наберетесь. Итак, кто у нас в приемной?
Храповицкий вздохнул и стал перечислять посетителей. Они были обычны и хорошо знакомы: государственный канцлер Безбородко, обер-полицмейстер с ежедневным утренним докладом, придворный ювелир, несколько генералов и важных чиновников, а из прочих — механик-изобретатель, уже с неделю ждущий приема. Государыне пришла охота заказать ему какой-то проект, но потом желание прошло, а настырный старик каждое утро исправно приходит и отсиживает в приемной.
— Это все?
— А еще царь греческий, правитель Фив, — сказал Храповицкий, упрямо наклонив голову, и скороговоркой пояснил: — Ваше величество, будучи давеча на представлении трагедии «Эдип в Афинах», приказали этого царя к себе привести. Вот он и дожидается.
О боже! Она действительно говорила что-то в этом роде. Екатерина вспомнила недавнее представление Озеровской трагедии и актера, игравшего роль царя Эдипа. У него был звучный голос и молодая стать, плохо скрывавшаяся под личиной слепого, удрученного жизнью старца. Но вместе с тем угадывался незаурядный темперамент. Ей захотелось взглянуть на молодого человека поближе, чтобы дать несколько наставлений. Так, по-матерински. Как же могла она забыть об этом и отчитать секретаря столь вульгарным образом? Она взглянула на потупившегося Храповицкого, который, кажется, хорошо понимал угрызения ее совести. Но не извиняться же перед ним. Не жалко поклона, жалко признаваться в собственной недогадливости.
— Нельзя, чтобы царь Эдип томился в приемной среди обычных смертных, — наконец сказала она. — Кстати, кто он таков?
— Выпускник кадетского корпуса Нащокин Павел Васильевич.
— У нас в армии есть такой генерал. Не родственник ли он тому?
— Младший брат-с. Поведения похвального и прилежания отменного. Старший пошустрее будет, хоть и невелик ростом, но с бо-ольшим гонором…
— Это теперь так называется? — усмехнулась Екатерина, а Храповицкий возликовал, почувствовав во фривольном тоне государыни стремление сгладить допущенную несправедливость. Но вида не подал и продолжил:
— Тот, говорят, никакого начальства над собой не признает, даже бога считает у себя в подручниках. Светлейший князь Григорий Александрович на этот счет пошутить изволил, когда Нащокина в генерал-поручики произвели: «Ну, теперь и богу повезло, тоже в приличные люди вышел».
— Услышал бы светлейшего кто-нибудь из епископов, — сказала Екатерина с притворной строгостью, но на самом деле напоминание о Потемкине, с которым у нее сохранились дружеские отношения, было ей приятно.
Царь Эдип оказался скромным юношей, несколько растерявшимся от близости с таким могуществом. Затворническая жизнь не давала доселе ему возможности соприкасаться с высокими особами. Самым значительным из досягаемых лиц являлся директор корпуса, а тут — российская императрица.
— Смелее, молодой человек, — ласково проговорила Екатерина, — я не кусаюсь. Неужели вы считаете меня страшной?
— Вы… вы прекрасны, ваше величество! — с неожиданным жаром воскликнул юноша и приклонил колени.
— C’est trop fort![1] Однако смею заметить, что в роль придворного льстеца вы зашли быстро. Чему же еще вас научили в корпусе?
Юноша вскинул голову и несколько напыщенно произнес:
— Прекрасно сказано! — Екатерина подхватила его тон и уже более деловито уточнила: — Род Нащокиных, это ведь старинный род?
— Так точно, мы одного корня с Романовыми.
— Уж не родственник ли вы мне? — насторожилась императрица, которой нередко досаждали сомнительные родственные связи.
— Родственник, — согласился молодой человек.
— И в какой же степени?
— Вы мать России, а я сын ее!
Екатерина не была падка на лесть. Долгое пребывание на вершине власти убедило, что льстецы обычно преследуют своекорыстные цели, но сейчас голос юноши прозвучал так искренне, что было трудно подозревать его в каких-то иных намерениях.
— Каков молодец! — воскликнула она с неменьшей искренностью. — И почему он до сих пор не произведен в офицеры?
— Выпускные кадеты ждут Вашего указа, — пояснил Храповицкий.