— Но я не хочу, чтобы вы держали себя в руках. Я хочу, чтобы вы повели себя неистово, в точности как ваш язык при поцелуях. Я никогда не думала, что язык может быть таким возбуждающим, но ваш именно такой. Мне нравится, как он танцует у меня во рту. Нравится, как он гладит, дразнит и ведет себя по-хозяйски. И я не могу перестать смотреть на вашу грудь, она мне тоже нравится. Я хочу к ней прикоснуться. И еще попробовать на вкус. Хотите, чтобы я ее попробовала?
Дэр глубоко прерывисто вдохнул и дрожащей рукой пригладил волосы.
— Господи, дай мне сил пережить эту ночь. Хватит думать о моем языке, о моей груди, о вашем жарком шелковистом рте, о том, как идеально ложатся ваши груди в мои ладони, о совершенном изгибе ваших бедер… Выслушайте меня. То, что я хочу вам сказать, чрезвычайно важно, и жизненно необходимо, чтобы вы меня поняли.
Шарлотта с трудом сморгнула разочарование — ну почему он не кинулся на нее и не овладел ею прямо тут, на месте? Хотя, если подумать, то плотские утехи на грязном полу вряд ли стали бы особенно приятным опытом.
— Очень хорошо, — согласилась она и стиснула руки, чтобы удержаться и не погладить его очаровательную золотистую кожу. — Раз вы не хотите, чтобы я попробовала вас на вкус, чтобы прикасалась к вам и, может быть, приласкала бы ваше мужское орудие так, как советует Вивьен ля Блу, я выслушаю вас.
Дэр зажмурился и тяжело сглотнул. Дважды.
— Спасибо.
— Однако я все равно буду думать про ваш язык.
Могучая фигура Дэра задрожала. Он обеими руками вцепился в стоявший перед ним механизм. Кажется, у него что-то случилось с челюстью, потому что слова изо рта вырывались с трудом и весьма резко:
— Я человек чести. Когда вы загнали меня в ловушку, вынудив сделать предложение, я имел полное право оставить вас на растерзание обществу, но не сделал этого. Я не допустил, чтобы вы стали объектом жалости и порицания, а публично предложил вам руку и сердце. И обвенчался с вами тоже публично.
Шарлотта кивнула и шагнула в сторону, чтобы лучше видеть его пах.
— Думаю, вы и сами признаете, что я мог бы оставить вас в бриджах, болтающихся у колен, и уйти оттуда без всяких последствий для себя лично.
Шарлотта прищурилась. Она была достаточно хорошо знакома с мужской анатомией, чтобы понимать, куда смотрит, и теперь дожидалась знака.
— То, что я женился на вас, доказывает, что я человек чести. То, что я отказываюсь прикасаться к вам до тех пор, пока сам не пожелаю, доказывает, что я могу распоряжаться своей жизнью, несмотря на все ваши планы. Я не допущу, чтобы женщина — любая женщина — начала диктовать мне, что я должен или не должен делать. Я понимаю, что когда-нибудь вы захотите иметь детей, что вы… гм… приветствуете физическую сторону брака, но вы должны понять, что в своем собственном доме хозяином буду я. — Дэр немного помолчал. Дыхание со свистом вырывалось сквозь его стиснутые зубы.
Шарлотта подалась вперед, не отрывая взгляда от туго натянутой ткани, скрывавшей его мужское орудие. В пальцах аж покалывало, так ей хотелось к нему прикоснуться.
— Какого дьявола вы так уставились на мою ширинку?
От этого вопля Шарлотта подскочила, взгляд метнулся вверх, к его взбешенным синим глазам.
— Я ждала, когда он пошевельнется, — объяснила она.
Дэру определенно нужно многое узнать о супружеской жизни, если он до сих пор не соображает, как укладывают жену в постель. Всем известно, что это должно пошевелиться, чтобы можно было начинать все остальное.
Дэр провел рукой по волосам. Глаза его сверкали, широкая мужественная грудь быстро вздымалась и опускалась, и выглядел он слегка безумным. Может, снова попытаться его утешить?
— Пошевельнется? Вы сказали, пошевельнется? Я вас правильно понял? Вы смотрите на ширинку, чтобы увидеть, когда мой… гм… пошевельнется?
Шарлотта с сожалением решила, что сейчас не самый подходящий момент утешать его физическими прикосновениями. Пожалуй, стоит попробовать утешить мужа с того места, где она стоит. Она улыбнулась спокойной, мягкой улыбкой, просто излучающей умиротворение.
— Да. На самом деле все это очень просто. Хотите, чтобы я вам объяснила?
По лицу Дэра скользнули недоверие, изумление и смирение.
— Да, — ответил он, скрестил на груди руки и прислонился бедром к своей машине. — Прошу вас, просветите меня.
Увидев, как зашевелились все эти мускулы, Шарлотта с трудом сглотнула, но все же сделала над собой усилие. В конце концов, она ведь успокаивает мужа. Очевидно, бедняга понятия не имеет о том, как полагается вести себя в супружестве, и она, как более мудрая и опытная, должна посвятить его во все подробности.