Насмешливая улыбка Сола уступила место циничной.
— Миллионов, а не тысяч, — спокойно поправил он Пенни. — И никто меня не бросал. Как только я решил жениться на тебе, я никого другого не приглашал.
— Тогда лучше бы пригласил! — все больше распалялась Пенни, не обращая внимания на то, как расширились зрачки его серых глаз. — Лучше бы ты провел свой грязный уик-энд, чем делал меня соучастницей твоих сомнительных интриг! — Она почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Но твое предложение сделало это невозможным, — возразил Сол. — С момента, когда я взял на себя ответственность за будущее Люси и мы с тобой решили пожениться, как мог я оскорбить тебя, уехав сюда с другой женщиной за несколько дней до нашей свадьбы?
— Я бы не очень расстроилась, — солгала Пенни, прекрасно сознавая, что, конечно, это обидело бы ее, в особенности из-за того, что Лиз почти наверняка была бы в курсе событий. Глупо было с ее стороны упрекать Сола за то, что он использует ее в своих целях, в то время, как она сама поступила аналогично по отношению к Солу. Пенни злилась на себя за полное отсутствие какой-либо логики в своем поведении.
— Расстроилась бы, — мягко настаивал Сол. — Ты гордая, и тебе нелегко взнуздать свою гордость, а в этом случае у тебя был бы действительно повод для негодования. — Он пристально смотрел на Пенни. — Я не хотел начинать наши отношения с этого.
— Так ты решил взнуздать мою гордость? — Пенни одарила его презрительным взглядом, понимая, что еще более обостряет ситуацию, но уже не в силах остановиться. Она вся дрожала от гнева и возмущения, сердце учащенно билось, в горле пересохло. Ей не хотелось идти наперекор этому сложному человеку, с которым она связала свою судьбу, но всему есть предел, и он не смеет ожидать, что она станет подчиняться любым его прихотям.
— Пенни, послушай меня, — голос его звучал мягко, хотя лицо оставалось сердитым. Он поднялся с кровати. Пенни инстинктивно отступила на шаг. — Мы оба знаем истинную подоплеку нашего брака. Мы сделали это по необходимости, и не важно, какие чувства мы друг к другу испытываем; главное, чтобы мы достигли своей цели. Но в качестве моей жены, я надеюсь, ты будешь вести себя так, чтобы я мог на тебя положиться. Особенно когда мне это необходимо. Сейчас, как раз такая ситуация. Я хочу, чтобы за пределами этой комнаты ты делала вид, будто мы так любим друг друга, что для нас более никто и ничто не существует! — Он помолчал, ожидая ее возражений, но, когда их не последовало, продолжил: — Я был искренен с тобой, потому что мне было важно, чтобы ты знала: мне могли бы помочь, но так была бы уязвлена твоя гордость. Полагаю, это дает мне право на твое расположение?
Пенни тоже так полагала и уже видела, какой спектакль перед публикой ей придется играть. Она вполне способна улыбаться своему властному мужу и во всем слушаться его, выставляя напоказ свою любовь. Она позволила себе холодно улыбнуться.
— Ладно, — милостиво согласилась она. — Я буду стараться изо всех сил, чтобы выглядеть без памяти в тебя влюбленной. А теперь извини, но я хотела бы переодеться к ужину. — Она поспешно проскочила мимо него, взяла свой чемодан и скрылась с ним в ванной комнате. Закрыв дверь дрожащими руками, она прислонилась к ней и замерла, стараясь справиться с разыгравшимися нервами. У нее было странное ощущение, что она откусила кусок больший, чем может проглотить, и единственный выход теперь — тренировать свой аппетит, чтобы приспособиться к своеобразным требованиям человека, находившегося за дверью. По крайней мере, утешала она себя, все это ненадолго, всего на какую-нибудь пару дней. Потом они вернутся в Англию, и ей уже не придется разыгрывать комедию.
Пенни приняла душ, подкрасилась, легко надушилась, надела элегантное бирюзовое платье из тонкой шерсти, которое подчеркивало ее красивую фигуру.
— Ну, как я выгляжу? — осторожно спросила она, удивленная тем, что ее смутил пристальный взгляд Сола. Он оторвался от газеты, которую читал, и внимательно оглядел ее с головы до ног. Пенни уже начала волноваться, когда он, наконец добродушно улыбнулся.
— Если ты сможешь играть свою роль так же прекрасно, как выглядишь успех нам обеспечен, любовь моя.
Сол быстро вскочил на ноги, обнял ее и повернул к окну. Мерцающие огни города бликами ложились на ее безупречную кожу. Одной рукой он взял ее за подбородок, как бы ожидая, что она выскользнет, когда он, наклонив голову, быстро коснулся ее рта. Это прикосновение обожгло ее, она задохнулась. В какой-то момент Пенни почувствовала, как в ней рождается ответный порыв — какое-то необычное ощущение, которое мгновенно исчезло, когда она увидела циничный блеск в его красивых глазах. Она поняла, что эта его короткая ласка была только ключиком, который должен был немного облегчить ей выход на следующую ступень их отношений.
Сидя в ресторане отеля, освещенном мягким светом, и наслаждаясь порцией прекрасно приготовленной жареной утки под вишневым соусом после изысканной закуски — копченой семги и креветок в сметанном соусе, Пенни готова была согласиться, что Сол играет роль преданного и любящего мужа очень искусно и не без шарма.
Ясно, что если он захочет чего-то, то идет напролом, никаких преград для него не существует! Но эта черта свойственна им обоим, и похоже, если их интересы схлестнутся, ни о каком мирном сосуществовании не может быть и речи. Сегодня еще не наступил такой момент.
Выпив легкое белое вино, она успокоилась; прекрасная еда и красиво сервированный стол, тихая музыка, льющаяся откуда-то, — все способствовало тому, чтобы Пенни почувствовала себя легко и свободно и даже начала получать удовольствие от компании Сола.
Ей льстило его внимание и то, как он наклонял свою красивую темноволосую голову, ловя каждое ее слово; его глаза с теплотой и симпатией смотрели на нее. Пенни понимала, что все это ненастоящее, но чувствовала, что ей приятен ласковый взгляд этих сияющих глаз, что вся она расцветает в теплых лучах его улыбки, как бутон розы распускается, ласкаемый поцелуями солнца. Этот образ родился в ее воображении, и она засмеялась — как далеко унеслась на волнах фантазии!
И все же никогда она не чувствовала себя более привлекательной...
— Скажи мне, — спросил Сол, когда она вежливо отказалась выпить еще бокал вина, памятуя о том, к чему это привело за обедом, — ведь правда, Таппи — не то имя, которое было дано твоей сестре при рождении?
— Ну, конечно же, нет! — Пенни улыбнулась своим детским воспоминаниям. — Ее настоящее имя Филиппа, но когда я была маленькой, то не могла правильно его произнести. У меня выходило Флюппа. И вот однажды наш пожилой сосед, увидев, как мы вместе с сестрой играем, сказал о нас: «Простое пенни и цветной двухпенсовик» [9]. Потом это имя прилипло к сестре.
— Этот ваш сосед был не просто пожилой, но еще и слабоумный, — мрачно заметил Сол и, отвечая на ее безмолвный вопрос, добавил: — Дорогая моя Пенни, никто больше не посмеет назвать тебя простушкой!
Это был приятный комплимент, достойный жениха, и Пенни вполне оценила его, подарив Солу благодарную улыбку.
— Ну, конечно же, я простушка по сравнению с сестрой, — с напускной серьезностью настаивала она. — Таппи была необыкновенной красавицей уже в шесть лет. Все мальчишки по ней сходили с ума, но она никогда не заносилась, не была эгоисткой. Знаешь, мы с ней были очень близки, все делили — платья, книги, косметику... даже наши дневники. Каждый уик-энд мы менялись дневниками и читали, что написала другая!
Пенни вздохнула. Это были такие счастливые дни; они прошли, когда обе сестры кончили школу и избрали каждая свой путь.
Опустив голову, Пенни грустно смотрела в тарелку. Упоминание о дневнике невольно напомнило ей о том, что она недавно прочитала в дневнике Таппи. Внезапно комок подступил к горлу. Таппи никогда не рассказывала ей о короткой, но такой страстной любви между нею и Солом. Какая ирония, что и это они тоже в каком-то смысле делят с сестрой. «Сол попросил меня еще раз подумать о браке», — писала Таппи, а теперь напротив Пенни за столом сидел, глядя на нее с неподдельным интересом, тот самый человек, которого любила и отвергла ее сестра.
9