Желая загладить свои вчерашние промашки, Пенни приготовила бифштексы и уже снимала их с плиты, когда услышала шум подъезжающей к дому машины.
— Как вкусно пахнет!
Так обычно приветствует жену муж, возвращающийся с работы домой, но за этим приветствием не последовало поцелуя, когда Сол прошел мимо Пенни в столовую.
— Надеюсь, что мясо сочное. — Пенни с тревогой посмотрела на свое произведение. Сол сел. Она обратила внимание на то, что каждый из них играет стереотипную роль. По крайней мере, утешала она себя, все складывается лучше, чем она предполагала после ужасной утренней сцены перед его уходом на работу. — Что-то не так? — неуверенно спросила она, видя, как он неподвижно сидит, так и не взяв со стола приборы. О Боже! Какую еще жуткую ошибку она совершила? Может быть, он не любит лук? Они поженились после такого короткого периода знакомства, Пенни совсем не знает его вкусов. По иронии судьбы, ей было бы удобнее, если бы он взял ее в свой дом экономкой, а не женой. Тогда он, конечно, обязан был бы снабдить ее списком того, что любит и чего не любит.
— Нет. — Этот короткий ответ лишь отчасти успокоил ее, так как он смотрел на нее со сдержанной неприязнью, по крайней мере, ей так казалось. — Просто я жду, когда ты тоже сядешь за стол.
— О! — Пенни смущенно смотрела на него. — Я не собиралась. Я имею в виду... — Она остановилась на полуслове. Она имела в виду, что еще слишком волнуется после того, что она прочитала в дневнике Таппи, и сейчас у нее совсем нет аппетита. Но она не могла объяснить, почему не может присоединиться к нему за столом. Ей пришлось ограничиться полуправдой: — Я уже поела.
— Ты действительно поела? — И снова его слова были категоричны. — Скажи мне, Пенни, твоя идея ограничиться в нашем браке лишь платоническими отношениями со мной включает также и пункт, согласно которому ты будешь питаться отдельно от меня?
— Конечно, нет! — Она невольно с вызовом встретила его язвительный взгляд. — Просто я не привыкла плотно есть, и все.
— Правда, все? Пенни, ты проголодалась, потому что так много работала или же развлекалась, и тебе пришлось, не дожидаясь меня, поужинать?
Солу и не нужен был ответ, и Пенни злило его явное намерение вывести ее из себя. Казалось, какой-то бес заставляет его постоянно ее дразнить. Возможно, подумала Пенни с горечью, это все оттого, что она не та женщина, какой он бы хотел, чтобы она была... только жалкая копия ее красавицы сестры, которую он любил.
— Что касается меня, то я не люблю, есть в одиночестве, а потому, если тебе не трудно, составь, пожалуйста, мне компанию. — Он указал на стул напротив него. — Раз уж мы затеяли игру в счастливую семью, давай играть по правилам, ладно?
В его улыбке теперь не было язвительности, только щемящая пустота в светло-серых глазах, только просьба согласиться...
— Расскажи мне, как ты провела этот день, Пенни.
Она послушно отодвинула стул, села и подождала, пока Сол взял вилку и нож, затем начала говорить:
— Мне очень понравилась мастерская, там все так красиво, удобно. Я никогда не мечтала иметь такие идеальные условия для работы. Я очень благодарна тебе... — Пенни говорила ровным, спокойным голосом; здесь она остановилась, ожидая, что он что-то скажет, но он молчал, и тогда она продолжила: — Я разобрала мои инструменты и вещи. В следующие несколько дней я думаю написать моим постоянным заказчикам и дать им мой новый адрес.
— Хорошая мысль, — сдержанно проговорил Сол, одобрительно кивая. — Бифштекс превосходный. — Он помолчал. — Ты сегодня разговаривала с Маргарет?
— Очень недолго, по телефону, — подтвердила она. — Вернувшись из похода по магазинам, я принялась готовить тебе ужин. Отсюда мне дальше ехать до дома Маргарет... — Пенни не могла скрыть разочарования, которое звучало в ее голосе. До сих пор она ежедневно навещала Люси, и это поддерживало ее, а теперь из-за того, что она переехала к Солу, а это много дальше от дома Маргарет, из-за того, что у нее появилось множество новых обязанностей по хозяйству, эти визиты придется сократить.
Сол пожал плечами.
— Я всегда могу подвезти тебя вечером, если, конечно, это удобно для Маргарет.
— Это очень мило с твоей стороны, Сол... — Пенни зло закусила губу, оборвав фразу на полуслове. В этот момент она забыла, как преданно сам Сол относился к ребенку. Пенни сдержала свою досаду, злясь на себя за бестактность. — Но Люси будет уже спать, и мы только побеспокоим ее.
— Ну, хорошо, все это ненадолго. Сегодня я говорил с моим адвокатом. Он хочет встретиться с тобой завтра, чтобы затем начать работать с твоим ходатайством об опекунстве.
— Сол!.. — вырвалось у нее. Он бросил ей это как бы мимоходом, и так небрежно, что, если бы Пенни его не знала, она могла бы подумать, будто ему до всего этого нет дела. — А он не знает, как долго все это может продлиться?
— Нет, — Сол покачал головой. — Он предупредил меня, что суды очень загружены, но он предполагает, что твое прошение будет слушаться, вероятно, частным образом, в адвокатской конторе, и тогда он сможет предотвратить перенос слушания, если это будет намечаться. — На этот раз его улыбка светилась теплом и добродушием. Видя, как она волнуется, Сол продолжал: — Он хороший человек, Пенни. Он сделает для тебя все, что сможет, особенно после того, как я ему сказал, что мы только что поженились и рассматриваем опекунство над Люси, как рождественский подарок — своего рода божественное благословение нашего союза.
В этом немного наивном признании было столько боли и гордости, что Пенни не сумела себя сдержать. Отставив стул, она подошла к Солу, обняла его за плечи и прижалась своей теплой щекой к его лицу, показывая, что всем сердцем одобряет его действия, и чувствуя, как нуждается он в таком одобрении, и неважно, что мысленно он разговаривает сейчас не с ней.
— Замечательно! Я так рада! Так счастлива!
— Тогда я тоже счастлив. — Сол медленно встал из-за стола и, притянув ее за плечи к себе, смотрел на ее раскрасневшееся лицо. — Но, пожалуйста, Пенни, дорогая, не считай, что уже все решено в нашу пользу. Адвокат считает наши шансы на успех превосходными, но ничто в этой жизни нельзя знать наверняка.
Пенни тихо вздохнула. Ей не нужно было напоминать о превратностях судьбы. Она слишком часто и слишком сильно от них страдала, чтобы не ведать об их существовании. Но, размышляя над оценкой их шансов, данной Солом, она видела, что его предупреждение обращено не только к ней, но и к себе самому.
Она продолжала стоять, положив голову ему на плечо, с удивлением и радостью чувствуя, как его руки скользят по ее телу, обнимая ее.
— Если мы добьемся опекунства к Рождеству, то это будет самое счастливое Рождество в моей жизни, — восторженно прошептала Пенни. — Или лучше сказать... — она осмелилась пойти на хитрость, — в нашейжизни, Сол. Может быть... может быть, если мне присудят опекунство, со временем мы сможем удочерить ее, официально дать девочке твое имя... то есть наше имя. — Ее сердце бешено билось, когда она, молча просила довериться ей. — Тогда у нас будут равные права на девочку. Она будет наша, Сол... не только моя.
Пенни почувствовала, как напряглось его тело, и поняла, что сделала ошибку, раньше, чем услышала его резкий ответ, лишь подтвердивший ее опасения.
— У Люси уже есть имя — это имя Майкла! — (Пенни вздрогнула и подняла голову, пораженная его горячностью.) — Мать бросила Майкла в раннем детстве, и он воспитывался в детском приюте. Он так мало имел; не думаю, что мы должны вот так стирать его имя из жизни, из памяти... — Глаза Сола сверкали гневом. Пенни съежилась под его осуждающим взглядом. Между тем он продолжал: — Мне неважно, какую фамилию будет носить Люси. Пусть она носит имя, данное ей от рождения, Пенни. Я уверен, этого бы хотела Таппи.
Сол опустил руки, обнимавшие ее, подошел к окну и стал смотреть в сад, едва различимый в темноте осеннего вечера.
Пенни чувствовала себя так, будто получила пощечину. Все, чего она хотела, — это показать ему, что он имеет все права на свою дочь, а он так пренебрежительно, так резко отверг ее предложение. Очевидно, он пришел в ярость оттого, что это предложение шло вразрез с решением Таппи. Как сильно он, должно быть, все еще привязан к ее сестре! Каждое его слово ранило душу Пенни, вызывало ревность, постоянно напоминало о том, что она предпочитала скрывать в тайниках своей души.