Степан внимательно смотрит на нее и наконец не выдерживает:
— Я понимаю, Луша, что у вас дома горе, но разве можно так? Несчастьем проверяется крепость человека, а ты вот… Надо находить в себе силы не поддаваться горю…
«Нет, Степа, ты ничего не понимаешь. Совсем не о том мои думы, и как далеки твои слова от тех, близких сердцу, которые говорил недавно кудрявый ласковый человек с участливым, понимающим взглядом темных глаз. Он словно знал, что хотелось услышать мне, а ты вот — не знаешь…»
Лушка останавливается.
— Домой мне надо…
— Как хочешь.
Они медленно идут обратно.
Почти у самого дома Лыжиных, обогнав Степана и Лушку, у края дороги останавливается милицейский мотоцикл.
— Эй, девушка! Иди-ка сюда, — зовет Москалев.
Она шагает с тротуара в канаву, и Степан догадывается, что милицейский сержант о чем-то спрашивает ее.
— Ну, конечно, верно, я же за это расписалась.
— Хорошо, хорошо, — уже громче говорит сержант, свертывая бумагу и пряча ее в планшет. — А где сейчас этот Макурин? Дом у них на замке, нет никого.
Услышав знакомую фамилию, Степан настораживается.
— А зачем вам Макурин?
Москалев окидывает его быстрым взглядом, ничего не отвечает, переводя глаза на Лушку.
— Не знаю, — пожимает плечами она. — Хозяйка на базаре, наверное.
— Слушай, сержант, — сердито крикнул Степан. — Зачем вам Макурин? Я работаю в его бригаде.
— На шахте? — оживляется Москалев. — Ну, ну… Не знаешь, где он?
— Дружинником он с ребятами на базаре. Постойте, постойте!.. Вы что — насчет ее брата? — Степан кивает на Лушку. — Разве Андрей тут виноват? Что за ерунда?
Побледневшая Лушка отводит глаза.
— Луша! — окликает ее Степан.
— Ну чего? — тихо отзывается она.
— В чем дело? — упрямо допытывается он. В глазах его — подозрительность и недружелюбие, и это настраивает враждебно и ее. Лушка, сжав дрожащие губы, властно перехватывает его взгляд и говорит голосом злым и решительным:
— Нас было только двое и… Василек утонул из-за него, от этого я не откажусь.
И почти бежит к воротам своего дома.
— В общем, хулиганил на озере ваш Макурин, — назидательно замечает Москалев. — Девушка аппетитная, так сказать… — цинично мигает сержант, усаживаясь в машину.
Мотоцикл взревел, обдав Степана облачком жирной синей смеси непроработанного горючего. Дым рассеивается, мотоцикл с молодцевато сидящим Москалевым летит уже на повороте к автостанции.
«Брехня все, брехня… — смотрит вслед ему Степан. — Надо предупредить Андрея обо всем!..»
8
Кораблев, бесцеремонно рассекающий движущуюся во всех направлениях толпу, то и дело исчезает в ней. Один раз он приводит остроносенькую, быстроглазую женщину, что-то горячо объясняющую ему, и кивает Андрею.
— Заядлая спекулянтка. Этими женскими штучками… как они по-научному называются — бюстгальтеры, что ли? Полная пазуха у нее. Ну-ка, показывай! — приказывает он женщине. — Пусть старшой посмотрит, а там Пахомчик отведет тебя, куда надо.
— Ребятки, да я сама их купила! — убеждает остроносенькая, улыбаясь поочередно Андрею, Кораблеву и Лагушину. — Перед тем, как подошел молодой человек.
— А ну, а ну! — шагает к ней Кораблев. — Сколько у тебя их там? Семь штук? Зачем же столько покупать?
Андрей не удерживается от улыбки.
— Отведи, Пахом, в отделение.
Женщина воровато оглядывается:
— Ребятки, может… На бутылочку только и наторговала-то, потом могу еще дать.
Кораблев прищуривается:
— Чего, чего? Да я тебе такую бутылочку пропишу, что… Запомни, тетка, что мы тебя вместе с потрохами можем купить на нашу шахтерскую-то зарплату. Это ты своим друзьям-спекулянтам, которые честной работы боятся, предлагай! Веди ее, Пахом, нечего рассусоливать!
— Вон ты какой, милок! — шипит женщина, зло поглядывая на широкоплечего Кораблева. — Ладно, встретишься с нашими ребятами на узенькой дорожке!
— Иди, иди! Твои ребята в шахту не полезут, а больше-то мне с ними и встречаться негде.
И снова исчезает куда-то, едва отходят Пахом с женщиной, но тут же появляется, потянув Андрея за рукав:
— Пойдем-ка, там барышника солидного заметил я. Шифоньер продает.