Едва входят в зал, Кораблев уверенно направляется в дальний правый угол, бросая на ходу:
— Пошли… Там быстрее обслужат.
Играет радиола, люди закусывают и о чем-то тихо переговариваются, кидая ничего не значащие взгляды на соседей. Под их взглядами Андрей чувствует себя неловко.
— Как на смотру, — хмурится он, занимая место напротив Кораблева.
— Что?
— Рассматривают, говорю, как на выставке…
— А-а, не обращай внимания, — успокаивает его Кораблев. — Машинально получается. Смотрят на тебя, а не видят, своим разговором заняты. В эти часы здесь просто обедающих людей раз, два — и обчелся! Сюда, особенно за дальние столики, на весь вечер приходят. А вот и официантка, — заерзал на стуле Леонид. — Машенька, сюда, сюда!
Машенька с блокнотом в руках идет, конечно, не сюда. Но, увидев Кораблева, делает полукруг на одной туфельке и спешит к ним.
Андрей уже заметил, что рослый, симпатичный Кораблев пользуется успехом у девушек. Но знает, что крепкой дружбы Леня ни с одной из них не имеет. В бригаде это точно известно.
«Сами же разбаловали парня, — поглядывает сейчас на Леню Андрей. — Что легко дается человеку, тем он не очень-то и дорожит. А вот встретил бы Леня отпор от одной хотя бы да пострадал бы, помучился — конечно, и он сердцем бы прикипел к такой девчонке».
Полуобернувшись к Машеньке, Леня с обворожительной улыбкой заказывает такую уйму закусок, вина и пива, что Андрей не выдерживает:
— Да ты что, Леонид, ночевать здесь думаешь? Где же нам все осилить?
Кораблев приподнимает ладонь:
— Спокойненько… Чтоб двадцать раз не заказывать. Правда, Машенька? Скоро нахлынет сюда народу — селедку не закажешь…
И посетителей действительно идет все больше и больше. Крайние столы почти все уже заняты. Мужчины подходят и сюда, но Кораблев неизменно отвечает:
— Занято…
«Для кого он бережет четвертый стул?» На немой вопрос Андрея Леонид замечает: — Спокойнее без чужих. Может, из наших кто подойдет… Степку Игнашова агитировал, чтобы подъехал — куда там! Навалился на свою машину, чертит, рвет, в комнате дым коромыслом каждый вечер, ребята убегают, как из бани, а он — хоть бы что! Часов до двух опять просидит, пока комендантша или дежурная по общежитию свет насильно не погасит.
— Что у него за машина? — интересуется Андрей.
— Хо, с Луны свалился! Хотя ты недавно… Комбайн проходческий думает наш Степа сварганить… Но образованьишко-то — только семилетка. В техникум на вечернее отделение решил нынче. Четыре года с лишним — и не видать нам той машины, так вкалывать бурильными молотками и будем.
— Любопытно, однако, — оживляется Андрей. — Ну и получается у него что-нибудь?
— А кто его знает, разве поймешь? Скрывает он, лишнего, слова не выжмешь. А сам у знакомых инженеров на шахте книги технические почти все перетаскал.
— А у тебя как дела? — прерывает его Андрей, вспомнив, что Леня по понедельникам уезжает в горком партии — учится там в вечернем университете марксизма-ленинизма.
— Семинар завтра, — неохотно отзывается Кораблев, поглядывая, скоро ли появится Машенька. И, помолчав, добавляет: — Не засыпаться бы, философия. У нас строгий преподаватель. Говорят, бывший редактор газеты. Читает лекции интересно, заслушаться можно. Всех заставил приобрести записные книжки… Вот, — достает ее Леня из кармана, — насколько в моей голове ума прибавилось.
Он листает блокнот, торопливо зачитывая некоторые записи.
— Постой, постой, — останавливает его Андрей. — Ну-ка, повтори вот эту, насчет руки и мозга…
— Так это ж Энгельс, из «Диалектики природы», — замечает Леня, отыскивая запись.
— Читай, читай…
— «…при помощи одной только руки люди никогда не создали бы паровой машины, если бы вместе и наряду с рукой и отчасти благодаря ей не развился соответственным образом и мозг человека». Ясно? Я записал это для ответа болтунам, которые орут, что только рабочий своими мускулами создает материальные блага, а инженеры — наши нахлебники.
— И правильно — нахлебники, — возражает Пахом. — Уголек-то мы своими руками добываем, а они лишь руководят из кабинетиков.
— Эх, ты, Пахомчик, — щурится Леня. — Лопатой-то ты немного уголька дашь, а машины кто создает?
— Так это конструкторы.
— А организует производство кто? Думаешь, наш Суровцев меньше твоего пользы приносит? У него, пожалуй, мозги-то поважней твоих…
— А-а… — машет рукой Лагушин. Видно, что Леня не убедил его. — Почему же Ленин говорил, что зарплата любого начальника не должна превышать средний заработок рабочего? Почему?