А над ночными травами заброшенных очистных сооружений вставал красноватый отсвет созревшей луны. То бог Ярила краснел личиком в ожидании невесты.
Путники поднимались к церкви.
Оставшись одна, миловидная женщина вначале усердно помолилась. Молилась за все, что приходило в голову. Но время медлило, а с ним и истаивало желание молиться. В конце концов устав ждать и бодрствовать, прихожанка последний раз перекрестилась, вышла, притворила дверь, еще раз перекрестилась на закрытую церковь и пошла домой, готовить своему непутевому, но любимому внуку ужин тире обед.
Три свечи зажгла и поставила на светильники прихожанка. Первую за дочь и зятя, за упокой их души; вторую за Венечку, за его здравие; третью Николе Угоднику, чтобы Венечка жил как все.
Мышка бежала, не удержалась на потолочной балке, упала вниз махая хвостиком. Свечку у Николая Угодника обронила, юркнула на пол и была такова. Свечка покатилась и к иконостасу прижалась. Иконостас подхватил маленькое ущербное пламешко, поволок его струйкой дыма все вверх и вверх и вдруг заулыбался всеми ликами святых, расцветился румянцем и зардел как маков цвет. Горело споро и прекрасно.
Путники подходили к церкви. Вдруг деревянный купол вздохнул тяжело и безнадежно, заворочался с боку на бок, приподнялся, в последнем прости, и всей массой сиганул в небо. Пламя над церковью озарило окрестность, покачалось из стороны в сторону и уползло вовнутрь, даже дыма не было. Не больше минуты, а церковь как стояла, так и стояла, только без купола.
- Свят, свят, свят,- всего лишь и успел перекреститься батюшка. - Привиделось!
- Нет, святой отец - это реальность. Делаем так. Святой отец делает, что посчитает нужным. Эфра, ступай в лечебницу, поднимай больных. Но я думаю, вам мало что угрожает. Художник, бери дочку и ступай в дом. Кипяти много-много воды и приготовь марли, бинтов, всего для перевязок. Мы с Фролом пойдем по домам и будем просить людей эвакуироваться.
Все удивленно смотрели на Плотника с вопросами в глазах.
- Пожалуйста, делайте это. Тушить бесполезно - это возмездие и не наша война. Встретимся у Художника.
- А вызвать спасателей?
- Вызывайте, но и это бессмысленно. Сегодня день, когда спасутся только души.
И началось. Церковь вспыхнула со всех сторон и весело затрещала последним псалмом. Появились первые зеваки. Священник пошел в дом, спокойно переоделся, разбудил жену и сел откушать кофею.
Эфра прибежала в лечебницу, подняла переполох, за что получила строгое внушение от начмеда. Но больных одели, собрали с вещами и стали ждать дальнейших событий.
Художник принес девочку домой. Приготовил на скорую руку поесть, вскипятил воды, покупал дочку, уложил спать, и стал готовить перевязочный материал и кипятить воду.
Плотник и Фрол сели на скамейку, неподалеку от горящего здания, закурили и смотрели в огнь. Ангелы-хранители не докучали людям, а тоже смотрели, как по переулку уже мчится пожарный расчет да вдали у реки все сверкают огни.
Бравые парни эмчээс подкатили, оперативно развернули пожарный расчет, засучив рукава, направили на оранжевое пламя пушку и брандспойт и плюнули одновременно. Плевка хватило минуты на три, а потом пши-пши и кап-кап-кап. Бросились к ближайшему и единственному в округе пожарному гидранту. Но... пожарный гидрант ограждал монолитный забор, который и не всякий танк преодолеет. Хозяин забора и того, что за забором, милостиво разрешил пожарным дотянуться до гидранта рукавом. Рукава не хватало метров на десять. Тогда хозяин пожал плечами и пошел по гаревой дорожке в дом, а вместо себя оставил двух улыбчивых сторожевых бультерьеров.
Фрол и Плотник докурили и пошли по домам, прося людей уходить из деревни, без вещей, но с документами и детьми и животными. Но их гнали как нетопырей, а некоторые расторопные звонили куда следует.
А вдали у реки догорали костры, но праздник сдаваться не спешил. Свадьба пела и плясала. Только отцу невесты с каждой прожитой минутой становилось все хуже и хуже. Лютиков и воду пил, и Мертвой водой не брезговал, и валидольчика подсуетились вложить в немеющий рот сердобольные родственнички. Но млявость, а потом и обыяковость до окружающего только усугублялись. Лютиков прилег на вытоптанной травке и стал семенить ножками.
- Опять папаня нализался до чертиков. Эй?! поднимите это тело и снесите в авто, да влейте ему еще грамм триста, чтоб до утра дрых.
- Флоксик! через костер прыгать надо, а я за платье боюсь.
- С какого лешего через костер прыгать? костюм испачкаю.
- Надо, Флоксик, надо, а то богатства в доме не будет. Да и здоровья надо попросить, и чтоб как у людей всё! Три раза по традиции надо прыгнуть. Эй!? кто меня под руки держать будет? Красавцы! Взяли, да платье осторожно, уроды. Держите, потом с вами рассчитаюсь.
И пошли невесту через костерок жиденький да жалкий такой таскать. Охватили сильные руки атлетов с обнаженным торсом - и пронесли над чуть заметным пламенем и поставили. Развернулись да снова взметнули невесту под возгласы и улюлюканье пьяных зрителей, под сальные шуточки да скабрезные прибауточки. Да снова опустили белую и сияющую невесту на твердую земельку.
Ярила наблюдал, наливаясь ярким предчувствием оргазма; богини и свита сияли бледнотою лиц, что отражало наивысший восторг духовных испражнений. И над всем этим торжеством стояла красная луна, покрытая белыми плямами невидимых облаков.
И встрепенулась вдруг невеста. И освободилась от объятий парней, и подняла подол повыше и еще повыше, а про шлейф забыла, и разбежалась и с криком: все как у людей! подпрыгнула в воздух. И встревожила угли и блеснул язычок пламени и ухватился за шелковые кружева и обнял невесту во мгновение...
38
Вокруг церкви стояли зрители и комментировали.
- Вот если бы каменная была, то не так быстро сгорела бы.
- А тебе что, жалко? Попы новую отстроят.
- Да, попов на наш век хватает.
- А толку то что? Народ яко злыдни.
- Это точно. Пойти, пивка попить, а то смага мутит.
- Тебе бы зенки залить, а у людей такое горе.
- Ну, поплачь, а вдруг потушишь.
- А она подол поднимет, да как даст со всех щелей, вот и конец пожару.
- Ты мою бабу не тронь. Я сам ее трону.
- А кто тебя спрашивает!?
- Ой, смотрите!
И было на что посмотреть. Ворвался ветер, закружился водоворотом над пожарищем, а потом выхватил головни и угли и стал раскидывать вокруг. Упали головни на поповский дом, и пошел дом вспыхивать да гирляндой новогодней искриться в черное от звезд небо. Вышел на крылечко поп с попадьей, с чемоданом да сумками и не оглядываясь пошли из двора. А пока народ стоял в замешательстве, загорелась соседская банька, чей то гаражик, усадебка, коттеджик. Колыхнуло пламенем из конца в конец и зарделось разными оттенками,- кто какой огнестойкой пропиткой пользовался, таким цветом и горело.
Пожарные расчеты, прибывшие по тревоге, по приказу сверху окружили по периметру керосиновый заводик и готовились к отражению стихии. Вызванные с других районов пожарные расчёты застряли в пробке на выезде из города. Пятница. Уикенд. Праздник.
Гуляющие на празднике бросились в предместье, по лороге снося все на своем скорбном пути. Плакали дети захлебывающиеся от пыли и жара, кричали женщины, метущиеся в легкой праздничной одежде среди копоти и рева огня. Мужики спасали имущество. На воздух взлетела электро подстанция. Свет, связь и вода исчезли бесследно. Стали взрываться автомобили. Среди людей метались очумевшие дворовые и породистые коты и собаки. Куры и другая нехитрая живность нашего времени упорно рвалась на свободу из сарайчиков, но путь был один - на Пятое небо.