Дальше до вечера не было ничего интересного. По видимому, получив пинка по попе, эти растратчики призадумались. Это было логично. Любой плохоработающий прибор, если его пнуть, начинает работать.
С тропинки мы сошли через километр. Я бы сошел и раньше, но на ней было не видно следов нашего пребывания, и сходить хотелось там, где их тоже не было заметно. Спор между мной и Катрин прятать ли следы или не оставлять их закончился в ее пользу – разоружаться все трое отказались наотрез, и их торчащее во все стороны вооружение оставляло такие следы, что даже не надо было стрелок с указателями, кто и куда прошел. Вся надежда было на то, что следы немного напоминали тропу, прокладываемую одним зверьком которого туземцы зовут Пошлелый Мамонтак [10]. Отсутствие у него естественных соперников и имя наводили на мысль, что это бедное несчастное голодное животное (вес-тонна, плотоядное) когда-то было домашним и одичало вместе с хозяевами.
На ночевку мы остановились в зарослях кактуса, на которые наткнулись чудом. Местный кактус – это нечто, что как-то вывелось из баобаба (скорость роста), лиан (прицеплючесть), и колючей проволоки (внешний вид).
Девушки подходить к нему близко отказались и упали отдыхать. Лагерь пришлось устраивать мне. Вырубив в зарослях проход шириной, чтоб можно пройти не совсем раздевшись и полянку площадью, чтоб можно было прилечь не друг на подруге, я отправился за сиденьями, постелями и кем-нибудь на ужин.
Вернувшись обратно с охапкой веток, листьями для чая и парой напавших на меня питончиков, я обнаружил на полянке костерок с кастрюльками, три постели и спор, делать ли четвертую или повесить меня спать на кактус.
– Да он все равно только на трупах лежит! – вопила Нирра.
– А ты даже на трупах… – начала Катрин.
– Где трупы? – вмешался я из темноты, со злоблинским акцентом. Горло дерет страшно, но затраты стоят.
Вот этот вопрос например, вызвал падение Таниты, взвизг Нирры и хватание арбалета Катрин. И неудивительно – человек такой звук может издать только если анальный сфинктер и голосовые связки поменять местами и сказать что-то через оба отверстия.
– Кто там? – грозно пропищала Танита, подбирая арбалет. Нирра пыталась дрожащими руками натянуть лук.
– Ага. Так я тебе и ответил. – продолжил я тем же голосом, лежа на земле и направляя звук к ногам. Надо мной что-то просвистело, а у костра что-то затрещало. Мгновением позже я догадался, что так звучит стрельба из арбалета с падением на ветки. Догадку подтвердил нечленораздельный вопль из темноты, дополненный фразой:
– Fuck!!! My ass!!!
Пока мое тело бежало к месту возникновения вопля, я раздумывал, а не попали ли мы в настолько тесное окружение, что первый же выстрел по кустам попадает в цель.
В кустах лежало что-то с торчащей из им же названной цели стрелой. Кроме него, никого не было. Первым делом я запрыгнул бедолаге на спину и приставил к горлу нож и вопрос:
– Ху ю из хере? [11]
Если уж золото молчания на английском приходиться тратить, то бриллианты акцента и грамматики должны быть запрятаны глубоко. Так что дальнейшая беседа продолжалась тем же языком.
– Hunter. -
– Хум хамьтыр?
– I…
– Ай-яй-яй вод нуд хилл е, бят ыф е из вилин литый лай ай виллы вод.
– Good… Fuck… Off the fucken arrow.
– Вод бит блудишь.
– No, it is not deep.
– Донт воруй. Ай дувен – вы финиш.
– O'K
А вот это интересно. Он, оказывается не с той стороны леса, а сверху. Океяли обычно современные словарики английского, а местных перевозили из старой Англии. А если он сверху, то хрен ли я выпендриваюсь?
– Че ОК? Ты колись давай. – буркнул я на линкосе. – Имя, звание, место службы!
– Мик Валенау лейтенантвторойвзводспецбригадыпоконтролю особыхличностей! – выпалил он, почти незаметно опустив номер полка, указывающий на тип контролируемых личностей.
– Ага! – радостно и злорадно сказал я, и резко выдернул стрелу. Он придавлено пискнул и облегченно вздохнул:
– Спасибо!
– Не на чем. А что, суда кто-то неантропоидный сбежал?
– Не. Где-то… а у тебя допуск есть? И ты сам вообще кто? – он навел на меня напредплечный арбалет. Вот она, агентская благодарность.
– Если ты через три секунды не уберешь свою железяку, то я тебе стрелу обратно вставлю.
– Интересное имя…
– Лучше с таким именем, чем с очком, в которое всякий мусор со свистом. Ты че, с детства в попу онанируешь?
В ответ прилетела стрела, которую я умудрился поймать – видно тягловая пружина ослабела. Засунув ее между пальцами, я сжал кулак. Стальной прутик хрустнул. Обломки звякнули о мой ботинок. Мик прыгнул ко мне, повалил, схватил за горло и стал душить.
– Спасибо, что выкинул железку. – лениво протянул я и зевнул. Это на него подействовало и он перестал массировать мне шею и сел, очень кстати сползя с меня – что-то из его снаряжения уперлось мне куда-то не туда.
– Я знаю, кто ты. – сказал он тоном компьютера бракосочетаний. Я поправил что-то не то и буркнул:
– То, что я у тебя там стрелой поковырял, еще не значит, что я стал кем-то, кому можно делать предложение.
– Ты факен лейтенант Трокли! – выпалил он.
– Да, fuck'n'leutenant [12] – это мой стиль. А…
Я вовремя невысказал вслух вопрос, откуда он меня знает. Ответ крылся в факене – в агентурных кругах это обозначало проблематичный объект приложения профессиональных интересов.
– Что? – подозрительно потянул он из меня.
– Сигара есть? – понадеялся я отвлечь его внимание. Он молниеносно выхватил из штанов нечто круглое двадцати длинной пяти толщиной. Я промолчал очевидный комментарий.
– На. Последняя. – сообщил он гордо сдувая с корпуса пылинки, опилки, куски мяса и прочий мусор.
– А предпоследняя? – спросил я с надеждой получить какую-нибудь информацию.
– Я ее как раз разгерметизировал, когда стрела…– получил я. Впрочем, это тоже было ценно.
– Люблю искать сигары на запах. – воскликнул я радостно вставая на четвереньки. Нам обоим явно необходимо собраться с хитропопостью и распихать мысли по темным углам, чтоб потом поговорить как агент с агентом – вытягивая из друг друга информацию, и мило беседуя, пока Друг-Друг мучается.
Протянув для приличия две минуты, я зажег огонек и, сразу найдя сигару, подобрал и закурил.
– Серия 36-244, Онгерия. – покровительственным тоном знатока просветил меня бывший владелец сигары, мелкими шагами направляясь к костру. – Чайком угостишь?
Наглец. Ну, погоди, счас я тебя водичкой накачаю – мозги месяц будут поносить от такой клизмы.
– Северо-восточное побережье… э-э-э… Завод Кландуфа, шестой цех. По всей вероятности, двадцать третий или сорок седьмой стол. – тоже тоном знатока ответил я. Вовремя подхватив его, когда он споткнулся, я добавил: – И чаем тоже угощу.
Проламываясь через заросли, я размышлял о том, что пара лет без практики агентурных бесед на мне вредно сказалась. Но самокритику мне развести не дали и пришлось глотать неразбавленной и без запивки. На нас сквозь прицелы уставились три голодных лица.
– Это кто? – поинтересовалась Карин.
– Ты меня спрашиваешь? – возмутился я, перекидывая сигару из левого угла рта в правый.
– Ну а кого же?
– Того, кто его подстрелил. – ласково, и с злоблинским акцентом. Катрин и Танита глянули на меня очень злобно, но удержались и не подстрелили. А Нирра просто перевела обвиняющий тык стрелы с меня на Мика и грозно рыкнула:
– Ты кто?
Агент Мик благоразумно спрятал смешок и классически уклонился от ответа:
– Я не есть местьный. Я есть пльохо говорить ваш язык.
Я сел на свое ложе (кто-то сообразил, что я в отсутствие отдельной постели присоседюсь) и повесил трупы питонов на арбалет Таниты, сопроводив комментарием:
– Ужин.
Волшебное слово опустило арбалеты и сподвигло девушек на готовку. Мик осторожно, но нагло присел на чье-то ложе и пока суп готовился, разливался по кружкам (его складная уступала моей всего в два раза) и поглощался, сами мы были поглощены беседой.