Я прожил в изгнании целый год, бок о бок с Анной и моим генетическим факсимиле, он же двадцатиоднолетний я сам. Для меня это был год беспрецедентной близости. Вначале, в порыве самоуничижения, я уже заявлял, что это повествование — не обо мне. Но ничего нет удивительного и страшного в том, что время от времени мое прошлое будет вторгаться в рассказ, захочет просочиться в него, ниспровергнуть суть и обоснованную цель этого послания. Может показаться, что я не сдерживаю себя, а наоборот, потакаю себе в этом. Если умерли ваши родители и жена, если у вас не осталось детей, семьи, друзей, если нет никого, кто делил бы ваше прошлое, и никого, кто помнил бы о нем — значит, вашего прошлого не существует. Но такого не может быть. И этот рассказ — пусть не я задумал его написать, пусть его используют для каких угодно целей, пусть изначально я взялся за него с неохотой — теперь это мой рассказ.
Когда Анна произнесла: «Этот клон — твой», когда она сказала эти четкие, определенные слова, от которых можно сдвинуться, которые меняют все, я отреагировал совсем не так, как вы, должно быть, подумали. Я не стал восклицать, подобно картонным персонажам романов, что-то вроде: «Мой? Мой клон? О чем ты говоришь?!» В тот миг, услышав слова «Этот клон — твой», я ни на секунду не смутился и не усомнился в ее правдивости.
— Ты его видела? — спросил я.
— Да.
— Он похож на меня?
Вопрос ненаучный, скорее самовлюбленный, но я был спокоен. Я тогда не подозревал, с чем мне предстоит столкнуться.
— Он похож на тебя как две капли воды. — Она улыбнулась. — Так ты выглядел когда-то. Он немного больше.
— Выше?
— Выше. Шире в плечах.
— Ему двадцать один, — сказал я.
— Верно, — кивнула она. — Ты догадлив.
— Нет. Меня о нем спрашивал врач. Как его зовут?
— Не знаю. Вряд ли у него есть имя, — ответила она. — Это ужасно. Я не знаю, как его называть.
— Но с ним все в порядке?
Не думаю, что я в тот миг уже испытывал некое собственническое отношение к своему клону, ставшее новой незаконнорожденной точкой отсчета в распространении и выражении эгоизма. В трясине эгоизма, так уж вышло, я первопроходец.
— С ним все в порядке, — сказала она. — Он изумлен. Испуган. Он был в наркотическом сне, когда его нашли. Накачан наркотиками. Это было тяжело. Сейчас он отвыкает от них. Приходит в себя.
— Что за наркотики?
— Самые разные, — сказала она.
— Его нашли?
— Да.
— Кто нашел? Ты?
— Нет, — ответила она. — Я его не находила.
— А кто?
— Не могу сказать, — вздохнула она.
— Но ты знаешь?
— Нет. Я не знаю.
— Где его нашли? — спросил я. — Что он делал?
— Этого я тоже не знаю. Думаю, сразу за границей Отчужденных земель. В таком состоянии он не мог далеко уйти. Удивительно, что он выдержал. Бедный мальчик. Не знаю, что он делал.
— Что же ты знаешь?
— Достаточно, — сказала она.
— Ты была с ним? Рядом с ним?
— Да, — сказала она. — Я провела с ним шесть дней.
— Где? При каких обстоятельствах?
— В… — Она назвала городок в Айове. — В моем доме. Он жил со мной.
— Он жил с тобой?
— Я ухаживала за ним. Ему было очень плохо. Это было не мое решение.