— Анна! Я никогда об этом не задумывался, но даже я вижу несоответствия.
— Да, много несоответствий, — согласилась она. — Это лишь предположения.
— Хорошо, но если посадить слишком много цыплят в один курятник, они станут агрессивными. Кроме того, следуя вашим предположениям, помимо медиков, на Отчужденных землях необходимо присутствие очень многих других людей, чтобы контролировать все и следить за безопасностью. Эти люди должны знать, что там происходит, видеть клонов, заниматься ими. Как правительство может быть уверено в том, что никто из них не проговорится?
— Мы не знаем, каким способом это достигается, — сказала Анна, — но поскольку процесс продолжается уже больше двадцати лет без намека на разглашение, способ должен быть чрезвычайно надежным. Кроме того, мы предполагаем, что клонов контролируют и другими средствами. Что их самих используют как охранников и полицейских.
— Достаточно одного невнимательного.
— До сих пор этого не происходило, — сказала она. — К сожалению.
— Ну, кто-то все же напортачил.
— Что ты имеешь в виду?
— Клон сбежал, — пояснил я.
— Да. Сбежал. Подождешь секунду? — попросила Анна. — Мне нужен глоток воды.
Она встала с кровати и пошла в ванную. Я тоже встал и потянулся. Подошел к окну и выглянул наружу. Вид был унылый: на противоположной стороне темного переулка тянулись заброшенные гаражи.
— Я почти закончила, — сказала она, снова входя в комнату.
Я сел на кровать.
— Не торопись. Мне интересно.
— Твоего клона тщательно исследовали, — продолжала Анна, — но не нашли следящих устройств. На случай, если тебя это беспокоит.
— Не беспокоит, — ответил я. — Во всяком случае, не это.
— В общем, если клон использован и после хирургической операции остается жизнеспособным, то есть может продолжать отдавать органы, он не возвращается в свой барак. Это действительно так, и неважно, оставила перенесенная операция явные следы или же внешне оказалась практически незаметной, как при заборе почки или легкого, когда виден только шрам после разреза. Во всех случаях клона переводят в один из множества специальных бараков, в своего рода резервацию для тех, кто перенес хирургическое вмешательство. Если неизувеченный клон увидит того, кто перенес операцию, он поймет, что ожидает его в будущем. По понятным причинам, — продолжала Анна, — неиспользованный клон не должен знать, для чего он предназначен. Когда оригинал умирает, его или ее копию вскоре убивают, независимо от возраста. Все органы, которые можно использовать, изымают и помещают на хранение. Что происходит с телом такого клона? Или что происходит с телом клона, который не может пережить повторное хирургическое вмешательство? Или с телом клона, который умирает от «естественных» причин? Его хоронят? Сжигают? Наша организация полагает, что тела превращают в компост и подвергают ускоренной ферментации, чтобы эффективно производить метан. Метан преобразуют в метанол, правительство экспортирует его за пределы Отчужденных земель и получает на этом огромную прибыль.
— Безотходное производство, — проговорил я.
— Ты можешь этого не знать, Рэй, но тем, кто не мог позволить себе рожать в больнице или заплатить крупную сумму за клонирование, с момента начала программы было «разрешено отказаться». Несмотря на тесную связь между бедностью и потребностью в медицине, понятно, что бедные не имеют средств на операцию по замене органов и, следовательно, не могут воспользоваться клоном. А это четверть населения. Будучи человеческими существами, клоны имеют инстинктивную и врожденную способность говорить. В любом человеческом обществе развитие языка практически невозможно остановить. Клонам требуется хотя бы простейший язык для работы и для коммуникации, слова, имеющие отношение к упражнениям, еде и сну. Проблема правительства состоит в том, что, если клоны научатся большему, их язык неизбежно станет развиваться. Развивается ли диалект клонов, несмотря на усилия правительства это предотвратить? Есть ли у них слова, обозначающие чувства? Желания? Раньше мы предполагали, что правительство может отрезать клонам языки. Теперь мы имеем свидетельство, что этого не делается, и нам интересно, почему. Я не слышала, чтобы твой клон разговаривал. Я слышала, как он стонал, ворчал и выл. Звуки не совсем животные, но и не совсем человеческие. Я слышала, как он кричит. Но ни разу не слышала ничего, хотя бы отдаленно похожего на слова. Разговаривают ли клоны друг с другом, или им запрещена устная коммуникация помимо того, что необходимо для работы? Намного проще запретить доступ к информации и знаниям, чем остановить распространение языка и речи. А с языком неизбежно приходят мысли и, возможно, понимание. Именно в этом, — рассказывала Анна, — надежда и кошмар клонов. Они не получают образования. Их учат только делать работу, на которую они назначены. Один раз в месяц всех, мужчин и женщин, взрослых и детей, стригут. Мужчина-клон бреется раз в неделю. Клоны чистят зубы и пользуются зубными нитями два раза в день, а вода, которую они пьют, насыщена фтором. Менструальные кровотечения — существенная проблема для правительства: в любом бараке из десяти тысяч женщин-клонов, достигших половой зрелости, у большинства месячные наступают в один и тот же день. Любят ли клоны? Знают ли они любовь? Есть ли у них слово, обозначающее любовь, или ощущение этого понятия? Этого мы не можем даже предполагать. Вот в чем загвоздка. Правительственная программа клонирования развивается. Я тебе рассказала о том, что, по нашему мнению, будет происходить на Отчужденных землях, если программу разрешат продолжать, а судя по всему, так оно и будет. Не надо быть математиком, чтобы понять: многие возможности пока не осуществятся. «Обязательная» программа для всех новорожденных началась в две тысячи сорок девятом году, тогда ты подписал договор на клонирование. Твоя копия, Рэй, одна из старейших, плюс-минус год, среди уже существующих. За исключением нескольких клонов, созданных до учреждения правительственной программы, нет ни одного старше двадцати двух лет. Первое поколение было произведено без участия человеческих матерей. Не существует женских копий, достаточно взрослых, чтобы носить в себе клонированные зародыши. Пока не появилось достаточное количество женских клонов детородного возраста, найден другой метод инкубации. Поколение клонов, к которому принадлежит и твой клон, зачато в искусственной матке. Более «естественный» и менее дорогой процесс беременности будет возможен меньше чем через десять лет. Пока еще нет взрослых женских клонов, способных заботиться о новорожденных клонах и о клонах-малышах. Мы не знаем, кто растил твоего клона, заботились ли о нем вообще. Он во всех смыслах слова родился без родителей, как и его сверстники. Сироты. Адамы и Евы. Возможно, до приезда ко мне твой клон ни разу не видел женщину. Во всяком случае, его жизнь в Отчужденных землях была бы гораздо хуже, чем если бы он родился там сейчас.